Зови меня Закатом

Морщится, поджимает губы. Думает — тут будет не лучше, когда я умру, но тут же одергивает себя. Не зря же она этих малявок учит, справятся. Матушка заранее всех предупреждает — следующую меня не ищите, дайте пожить спокойно. Угрожает даже — мол, вспомню вас, надоед, и развалю орден к дурному року!

Надоеды тем временем возятся, не понимая, отчего она замолчала. Приходится продолжать.

— Меня спасло как раз предсказание — его знали все, и не ставили меня ни во что, ведь жить мне оставалось недолго. Так что, пока они грызлись, я управляла страной. Понимала, что мы в любом случае проиграем, но надо было продать свою свободу подороже, и при этом чтобы погибло как можно меньше мирных людей. Так себе задача для принцессы. Но я справилась. Хоть и не смогла умереть, как хотела, но ребенка своего ему не отдала. Письмо, жаль, не дописала, вышло непонятно, но все-таки отомстила. Ведь в первый раз Темного Властелина убила я!

Юные послушники замирают, как мыши под метлой, во все глаза глядя, как разглаживаются морщины на бледном лице, как вспыхивают несгибаемым пламенем глаза. И когда матушка, такая привычная, такая добрая, хоть и строгая матушка зло смеется, вздрагивают все, как один. Она даже не замечает. Медлит, говорит с чувством:

— Вот за то, что я все это вспомнила, десятикратно его ненавижу! — и только тогда улыбается, снова становясь родной и уютной. Опускает глаза к шитью. — Хотя он искупил все, как мог. А вы, дети, не будите зверя. Устала я от него.

***

— Тятя, а еще сказку?

Он сидит на крыльце, как обычно занятый работой. Внук висит на шее, болтая ногами и считая седые пряди в отливающих медью волосах. Младшая внучка опять кувыркнулась в корзину, но пока не решила, расплакаться или повременить. Дед мельком улыбается ей, и девочка, сунув палец в рот, зачарованно следит, как мелькают ловкие морщинистые руки, переплетая последние лозы.

— Нам бы старосту, — доносится из-за забора. Дочь, вышедшая к колодцу, щебечет, открывая калитку. Смотрит, смущенно улыбаясь: «Я знаю, ты не любишь, но не гнать же».

Паломники. Босые, грязные, в крестьянских рубахах и штанах, хотя лица тонкие, городские.