Зови меня Закатом

Темный Властелин смотрит на свою королеву, стоящую спиной к нему на балконе. Кроваво-красная сорочка сползла с одного плеча, женщина подтягивает ткань повыше, прикрывая обнаженную кожу.

Ей совершенно не идет красный.

— Но сейчас я умоляю вас. Пожалуйста, пощадите их. Это всего лишь слабые глупые люди…

Он подходит к ней, стискивает в объятиях, целует белую шею. Она не отстраняется, лишь каменеет в его руках, как обычно. Она не сопротивляется с тех пор, как он оставил тонкий шрам на этом прекрасном лице.

Он любит целовать этот шрам. Тогда она вздрагивает.

— Нет, — выдыхает он в маленькое ушко и прикусывает мочку. Она не издает ни звука, даже когда во рту у него появляется привкус крови. Он отталкивает ее, так что королева налетает на баллюстраду, сгибается над ней, тяжело дыша.

— Я казню их на рассвете. Всех. И ты будешь смотреть на их смерть.

Закат проснулся от острой, щемящей боли в груди. Несчастная женщина, он все-таки сумел ее воскресить. Ему потребовалась королева, и он выбрал ее — последнюю принцессу на своих землях. Конечно, она предпочла умереть, не желая стать женой того чудовища, каким был Темный Властелин… Но не смогла сбежать от него даже в смерть.

Вспомнилась и причина разговора — она пыталась спасти тех, кто поднял первый мятеж. Кто ненавидел ее не меньше чем Темного Властелина, не делая разницы между помощницей и жертвой.

А Закат ее забыл. Просто забыл. Как такое могло случится? Как вообще могла стереться со страниц истории женщина, воскресшая на его алтаре? Она никак не могла остаться обычной смертной после того, что он сделал. После того, что она делала…

Дыхание перехватило, Закат вцепился зубами в собственное запястье, заставляя себя успокоиться. Все это уже случилось. Все это было неизменным. Исправить он ничего не мог. Разве что запомнить и больше не забывать ту, которая, возможно, пострадала от Темного Властелина больше прочих.

Заснуть снова не смог, встал, протер сухие глаза. Гостей положили на чердаке, чтобы выбраться наружу, нужно было переступить сначала через Пая, а потом…

Ро в комнате не оказалось. Закат быстро, стараясь не шуметь, спустился вниз, вышел во двор, отметив — дверь закрыта неплотно, лишь прикрыта, и предрассветные сумерки заползали в сени через щелку.

Солнце вставало, первые лучи должны были вот-вот показаться из-за дома, разойтись растопыренными пальцами вокруг печной трубы. Во дворе было пусто и тихо, только квохтали сонно куры. Когда Закат проходил мимо курятника, проснулся петух, закукарекал будто нехотя.

Ро нашлась в реке у подножия холма, стоящая по колено в воде. Закат поспешно отвернулся, ушел обратно к домам, смущенный.

Обычно селянки купались в рубашках. Ей эта традиция, очевидно, не нравилась.

***

За завтраком, когда Ро давно вернулась с реки, а строго следившая за порядком Стояна отлучилась к печке, одна из девочек подобралась к гостье сзади, запустила пальцы в быстро сохнущие на солнце пряди. Разочарованно протянула:

— Короткие… Даже совсем-совсем крохотную косичку не заплести! Тетя, а зачем вы их так отрезали?

Закат впервые обратил внимание, как все-таки странно подстрижена Ро — на затылке совсем коротко, а челка длинная, явно лезущая в глаза. Девушка, однако, никогда не отводила волосы в сторону, так и смотрела из-за завесы прядей, от того еще более похожая на зверька.

Ро осторожно высвободилась, зыркнула назад, на расстроенную девочку — то ли Пятюшу, то ли Шестюшу, не разобрать.

— Чтобы за них нельзя было схватить, — ответила коротко и тихо, тут же отвернулась, будто заедая слова кашей. Пай смотрел на нее жалостливо, кажется, хотел даже погладить по лежащей на столе ладони, но постеснялся.

Пожалуй, правильно.

***

Из Зорек вышли уже после третьих петухов, когда все позавтракали, а Стояна собрала уходящим еду. Закат шагал, перебирая новые воспоминания, не считая время, только отмечая, как переползают тени — сначала спрятавшиеся под ногами, потом длинно протянувшиеся за спины. Задумался так глубоко, что едва не споткнулся от неожиданности, когда Пай вдруг воскликнул:

— Смотрите, малина!