Зови меня Закатом

— Конечно, конечно, сейчас. Горляна!

Старостиха встала, посмотрела на Заката долгим, пронизывающим взглядом. Спросила тихо:

— Как думаешь, бывает добро без зла?

Ушла, не дожидаясь ответа. Оникс на крашеном белом подоконнике казался упавшей звездой, и Закат не удержался, взял камень. Сжав в кулаке, поднял к губам, посмотрел в небо. Оскалился — как когда-то. Откинулся на лавке, опершись о стену, прикрыл глаза. Сказал тихо, будто убеждая кого-то невидимого:

— Я не хочу быть злом. Я могу им не быть. И я не буду.

***

Холодный зал. Красивый золотоволосый юнец идет к трону — меч наголо, на лице праведная ярость.

Темный Властелин смотрит ему в глаза, и каждый шаг мальчишке, возомнившему себя героем, дается все тяжелей. Перед ступенями он не выдерживает, падает на колени, меч вываливается из разжавшейся ладони.

Темный Властелин с усмешкой оборачивается к пленнику, прикованному рядом с троном:

— Это твой хваленый оруженосец, который должен был закончить твое дело?

Они смотрят друг другу в глаза — черные в голубые, в упор. Свита замирает, не решаясь ни звуком нарушить повисшую тишину… И только мальчишка, светлый оруженосец, вдруг тихонько всхлипывает. Мгновенно все взгляды обращаются к нему, Темный Властелин сходит с трона. Поднимает валяющийся на полу меч. Заносит над тонкой шеей склонившегося юнца.

— Он молод и неразумен. Твоя цель — я. Убей меня, если хочешь убить.

Тихий голос пленника не дрожит, но меч все равно падает смертельным ответом — Темный Властелин обещал убить любого, кто поднимет на него руку…

***

Закат открыл глаза. Пару мгновений смотрел в окно, за которым медленно розовело небо, пытался понять, где он и что здесь делает. Прокричали первые петухи. В кулаке оказался зажат оникс — так крепко, что отпечатался на коже. Немилосердно ныла спина, затекшая от сна в неудобной позе. Внизу Горляна уже раздавала указания насчет завтрака для рыцарей, и Закат на всякий случай не стал заходить на кухню, пошел сразу во двор. Наскоро размялся — в комнате боялся что-нибудь снести, размахивая руками. Заметил из-за забора заинтересованный взгляд чернявой селянки, отвернулся.

— Эй, Закат! Идешь?

У калитки уже ждал Щука — травинка в зубах, топор на плече. Закат забрал из сарая инструмент старосты, выданный ему на время работы, улыбнулся, выйдя на улицу. Зашагали рядом. В дворе заржал конь, Закат хмыкнул, увидев, как Злодея, оказавшегося батраком наравне с хозяином, пытаются запрячь в телегу. Свистнул тихонько. Конь тут же повернул голову, поставив уши торчком. Заржал, возмущаясь и переступая с ноги на ногу, но лягаться перестал.

Щука смотрел на все это с веселым интересом.

— Злющий коняга! Зато верный, все одно пес. А зовут как?

— Злодеем, — ответил раньше чем подумал и опустил голову, гадая, слышал ли Щука о коне Темного Властелина.

Видимо, нет, так как только рассмеялся:

— Подходящее имечко!

Забор старосты остался позади, прошли дом Щуки, где над огородом висели разномастные сети. Его жена, низенькая кругленькая женщина, помахала им вслед.

— Ты к нам как, надолго?

— Посмотрим, — Закат неопределенно пожал плечами. — До страды, наверное, останусь.

Щука кивнул, задумчиво грызя травинку. Сплюнул на землю.

— Посмотри… У нас, вишь ты, новые господа будут. Светлые, чтоб мне утонуть, никогда не думал, что под стенами у тьмы снова на этих рыцарей налечу.

— И чем тебе не угодил свет?

Щука пожал плечами, так же, как до того Закат. Почесал нос.

— Да просто все. Тьма чего от тебя хочет? Ну, по крайней мере наш-то чего хотел?

Закат промолчал, так как представления не имел, как его запросы выглядели для крестьян. Щука ответил сам, назидательно подняв палец:

— Овса! Понимаешь? Просто несколько мешков овса. Что мы там кроме овса делаем — его не интересовало! А эти, из своей обители, разве что в постель к тебе не лезут. Говорить надо так, есть эдак, девок выбирать как свет велит, а не как сердце лежит. Виру еще назначают за все подряд, тьфу!