Зови меня Златовлаской

– Но ты говоришь очень серьезные вещи…

– Помни, смысл и бессмыслица в одном флаконе. Никогда не относись ни к чему слишком серьезно. Даже к моим словам.

Влад подмигнул мне и, даже не попрощавшись, исчез за дверью.

Я растерянно постояла на холоде еще пару минут, пытаясь осмыслить произошедшее. Затем я вернулась в клуб, нашла Аду, и мы поехали домой.

Ночью я долго ворочалась, сна не было ни в одном глазу. Без сомнений, я втрескалась в Ревкова. Меня одновременно пугала и вдохновляла эта мысль. Пугала потому, что я не хотела обжечься и вновь чувствовать ту боль, которую доставил мне Пешков. А вдохновляла потому, что я видела огромную разницу между этими двумя парнями: Влад в отличие от Димы был смелым, прямолинейным и, казалось, все понимал.

Определенно, сегодня в клубе мы стали друг другу чуть ближе. Но чувствует ли он ко мне то же, что и я? Или просто проявляет дружеское участие?

Глава 6

Во время каникул я всего пару раз вышла из дома. Один раз в гости к Булаткину, другой в магазин. Булаткин пригласил только меня и Аду, и я, наконец, рассказала друзьям о том, что отец ушел из семьи. Они были в шоке. Говорили много поддерживающих слов и обещали быть рядом. Когда я призналась им во всем, мне полегчало, будто сняла груз с души.

– Ты вообще собираешься общаться с отцом? – спросила Ада.

– Не знаю. Пока нет. Кроме слов презрения и ненависти, мне сказать ему нечего.

– Но он, несмотря ни на что, твой отец. Даже если они с твоей мамой разведутся, это не будет означать, что он отказывается от тебя как от дочери, – немного поразмыслив, сказал Антон.

– Он разрушил нашу семью. Он предал маму, а значит, и меня. Его и раньше было сложно назвать примерным отцом, а теперь и подавно.

Друзья не стали меня переубеждать и через пару минут мы сменили тему.

Мама старалась держаться и при мне вела себя, как обычно, но я часто видела ее с покрасневшими глазами. Разрыв с отцом давался ей очень болезненно. В связи с этим я хотела как можно больше времени проводить с ней. Я скачала много легких комедий, и каждый вечер после того как она возвращалась с работы, мы вместе смотрели их.

Мне казалось, что на некоторое время мне действительно удавалось отвлечь ее от тоскливой реальности. Однако ее глаза были по-прежнему потухшими, и я боялась, что больше никогда не увижу в них искру жизни.

На следующей неделе после каникул в школе мы периодически пересекались с Владом на переменах в коридоре или столовой. Он всегда тепло здоровался со мной, иногда спрашивал, как дела, и мы мило болтали. Странно, но мне было с ним очень легко. Напряжение спало, и я могла шутить, не стесняясь быть собой. Я не чувствовала напускного равнодушия или излишней заинтересованности с его стороны, он всегда был спокоен, всегда в хорошем настроении и всегда чертовски красив.

Как-то посреди урока химии я попросила разрешения выйти. Зайдя в туалет, я подошла к раковине, и до меня донеслись тихие всхлипы. Я повернула голову в сторону звука: он доносился откуда-то из глубины женской уборной. Пройдя дальше, я увидела облокотившуюся на подоконник девочку.

Руками она прикрыла лицо и, очевидно, не заметила моего появления. Ее белая блузка была вымазана краской. В глаза бросались красные и синие мазки на спине и рукавах.

– Все в порядке? – подала я голос.

Ее плечи вздрогнули. Она резко повернулась, и в ней я узнала девочку из соседнего дома. Кажется, ее звали Даша Полосова. Мы с детства жили с ней в соседних домах, но никогда не общались. Даша была примерно моей ровесницей. Когда мы были детьми, она никогда не принимала участия в наших дворовых играх и вообще держалась обособленно.

Она была некрасивая, полноватая, в толстых немодных очках. Мне всегда казалось, что она немного не от мира сего. Возможно, у нее и правда были какие-то особенности, но, несмотря на это, она училась в обычной общеобразовательной школе. С красными от слез глазами и перепачканной акварелью блузке она смотрелась жалко.

– Да, нормально, – шмыгнула Даша.

– Что-то не похоже. Что у тебя с блузкой? – спросила я, присаживаясь рядом с ней на подоконник.

Даша растерянно посмотрела на свою одежду, и ее подбородок задрожал.

– У нас было ИЗО, я испачкалась.

– Ну, мне-то можешь не врать. Кто-то измазал тебя краской? Ты из-за этого так раскисла?

Она кивнула.

– У меня есть с собой белая футболка, я после школы собиралась на тренировку. Могу одолжить, она чистая.

– А в чем пойдешь на тренировку? – слабо улыбнулась она.

– Одолжу что-нибудь у подруги.

Даша замерла в нерешительности. Видимо, ей было неловко брать у меня одежду. Но ходить раскрашенной остаток дня тоже не хотелось. Не дождавшись ее ответа, я спрыгнула с подоконника и сказала:

– Сейчас сгоняю в раздевалку и принесу тебе майку. Будь тут.

Когда я появилась вновь, Даша уже не плакала.

– И не плачь ты так из-за ерунды больше. Если каждый раз рыдать из-за чертовых проделок одноклассников, никаких слез не хватит, – попыталась пошутить я, протягивая ей одежду.

– Спасибо. Спасибо большое, Саш, – тихо проговорила она, пряча глаза в пол.

Я улыбнулась и направилась на обратно урок.