Зови меня Златовлаской

В конце концов, оставшись наедине с подругой, я постаралась вывести ее на чистую воду:

– Ад, вот я не понимаю. Тебе все-таки нравится Макс или нет?

– Ты что? Он засранец, каких свет не видывал! Внешне, конечно, ничего, но нет.

– Просто по тому, как наряжаешься для вашего свидания, создается ощущение, что пытаясь влюбить его в себя, ты влюбилась в него сама.

– Саш. Я просто хорошо играю свою роль, – невозмутимо отозвалась Ада.

– Но зачем тебе это нужно? Он не хуже многих других парней, с которыми ты общалась, а, может, даже и лучше. Чем он заслужил такое коварство с твоей стороны?

– Его просто надо поставить на место. Сколько его помню, он все время живет с ощущением собственной правоты. Из-за денег отца, из-за того, что с ним все вечно носятся: "Макс то, Макс се". Надоело. Слова ему сказать нельзя. Это же Максим, он самый умный и самый правильный.

– Знай, что я тебя не поддерживаю, – устало вздохнула я.

За время нашей многолетней дружбы периодически возникали случаи, когда Ада вела себя, на мой взгляд, неадекватно. Но она была моей лучшей подругой, и я любила ее, поэтому просто закрывала глаза на такие ситуации. К тому же в случае с Максимом во мне теплилась надежда на счастливый конец. Мне казалось, что если бы эти двое преодолели свои противоречия, то смогли бы стать отличной парой.

Когда Ада отправилась в ресторан, я пошла домой. Снег валил хлопьями, и все вокруг было белым-бело. Я любила зиму. Ощущение чистоты пронзало меня каждый раз, когда я смотрела на заснеженные дома, дороги, деревья. Зима будто прятала все неприятное, грязное и пугающее под своим белым покрывалом, давая веру в то, что можно начать с чистого листа.

Напротив подъезда я заметила припаркованную машину отца. Неужели он в квартире? Заходить домой совсем перехотелось. В нерешительности я остановилась, раздумывая как мне быть. И тут меня окликнули:

– Саша! Саша, подожди!

Это был голос отца. Выходит, он поджидал меня в машине. Моей первой мыслью было убежать, но я сделала над собой усилие и повернулась.

Мне было непривычно видеть его после стольких недель. Он был все такой же: высокий, слегка полноватый, в черной зимней куртке. Быстрым шагом он приблизился ко мне.

– Саш, давай сядем в машину? Нам надо поговорить.

В его глазах я заметила что-то новое, чего не видела раньше. Отчаяние? Мольба? Страх? Не сказав ни слова, я развернулась и двинулась к машине.

Оказавшись в уютном салоне, папа принялся разглядывать меня.

– Я соскучился, – выдохнул он.

– Что ты хотел? – сухо осведомилась я.

– Саш, я понимаю, что в твоих глазах я последний мерзавец и подлец. Я понимаю, что ранил вас с мамой, когда ушел. Но я люблю тебя. Люблю и скучаю. Мне не хватает нашего общения.

– В последнее время, когда мы жили вместе, ты не очень хотел со мной общаться.

Лицо отца исказилось. Было видно, что мои слова причиняют ему боль.

– Я знаю. У меня было помутнение. Я не ценил того, что имею. Я тяготился этим. Но теперь, когда я лишился всего, то понял, что самое дорогое в жизни. Саша, ты моя дочь. Я…

– Ты счастлив? – перебила я его.

Отец не ожидал такого вопроса и озадаченно уставился на меня.

– Не знаю. Нет, – наконец ответил он.

Он рассказал о том, что бабушка с ним тоже не общается. Что он корит себя за содеянное и больше всего на свете хочет наладить отношения с нами. Говорил, что любит меня, и бесконечно извинялся.

С одной стороны, я ненавидела этого человека, но, с другой стороны, теплые чувства к нему не до конца умерли в моей душе. Все это время я сдерживала их. Но сейчас, глядя на него, разбитого, расстроенного и несчастного, я чувствовала жалость. А еще обиду. Детскую обиду за то, что папа ушел. За то, что папа бросил. К горлу подступили слезы. Я сделала глубокий вдох, чтобы не выпустить их наружу.

– Когда ты ушел, ты убил нас. Человек, который должен оберегать и защищать свою семью, убил ее! – мой голос перешел на крик. – Я ненавижу тебя! Ненавижу подлую шлюху, которую ты предпочел нам! Вы никогда, никогда не будете счастливы! Потому что на чужом несчастье своего счастья не построишь!

Каждое мое слово попадало в цель. Отец с ужасом смотрел на меня, и все его морщины на его лице показались мне вдруг очень глубокими.

Рывком открыв дверь, я выскочила из машины и бегом бросилась в подъезд. Оказавшись внутри, я дала волю слезам. Как же сильно мне было обидно! Прошло столько недель, мне казалось, что боль стихла, но нет, стоило мне минуту поговорить с отцом, как рана вновь стала кровоточить. Смогу ли я когда-нибудь простить его? Я не знала.

Мама была в курсе, что отец собирался встретиться со мной. Я пересказала ей наш диалог. Мама выглядела расстроенной и гладила меня по голове, пока я говорила.

– Мы подаем на развод, Саш, – вздохнула она, когда я закончила. – Отец оставляет нам с тобой квартиру. Он ни на что не претендует.