Зовите меня Маугли

Сейчас «Амазон» делает доступной любую книгу и где угодно — потому она скачала за $18.99 его историю и сейчас читала ее урывками, когда было время. Написанное поражало своей будничной, обыденной бесчеловечностью, средний американец просто не мог бы себе представить чего-то подобного. Далекая страна, незнакомое место под названием Кавказ, бородатые мужчины, которые танцуют танец под названием «зикр» и отрезают людям головы. И мальчишки по девятнадцать лет, которые всего за день становятся либо трупами, либо убийцами. Простые мальчишки, которых государство бросило в бойню, непонятно за что, кое-как вооружив. Их офицеры… некоторые годились для тюрьмы, некоторые — для психушки.

И теперь он здесь, в США. Человек, который в девятнадцать разменял свою первую сотню убитых.

Как он получил грин-карту? Впрочем… времена тогда были … Легендарные тогда были времена. Два бюджета подряд свели не с дефицитом, а с профицитом, про беженцев тогда не слышали, война была где-то далеко, ядерной войны было понятно, что точно не будет, старый враг рассыпался, новых еще не появилось, вся армия была дома, и не шли похоронки. Тогда еще как-то не думали о том, что эмигранты отнимают рабочие места и все такое, тогда еще не было Трампа с его легендарным «рыскают по стране[49]». После 9/11 они все стали жить иначе, в ту страну билетов не купить…

Не купить.

…

Утром — она обнаружила, что ее прошение о свидании удовлетворено и направилась прямиком к тюрьме, которая была всего лишь через дорогу. Белый каменный замок — под южным палящим солнцем…

В тюрьмах ей не раз приходилось бывать, потому она предъявила журналистское удостоверение и прошла короткий обыск. Ей прочитали правила — ничего не передавать и все такое. Старбенч считался как «сотрудничающий» — потому ему разрешено было свидание в месте, напоминающем убогое кафе семидесятых годов с закрашенными окнами. Несмотря на закрашенные окна — какое-то солнце сюда все же пробивалось.

Доктор Старбенч был в тюряге на хорошем счету — не у охранников, а у заключенных, она сразу это поняла. Ей в свое время пришлось навещать в Анголе своего бывшего, и она научилась разбираться в тюремной иерархии. В обычной американской тюрьме нет рабочей зоны, если кто и работает, то — кто хочет и на небольших сроках. Утром все камеры открываются, а охрана всего лишь следит, чтобы никто не убежал. Народ в тюрьме делится по группировкам. Самые крупные — это Bloods и Creeps — общенациональные банды, в каждой из таких состоит более ста тысяч человек и отделения имеются в каждом штате. Даже в полицейской анкете, которую заполняют при задержании — помечаются эти две банды, а все остальные идут как others. Их помещают в разные блоки, потому что иначе начнется резня. Потом есть арийцы — то есть неонацисты, есть байкеры — часто это одно и тоже, на воле байкеры из разных банд враждуют, но в тюрьме стараются держаться вместе.

Потом негры — черные братья — они обожают опускать. Многие негры в тюрьмах принимают радикальный ислам и становятся еще более опасными. Мексиканцы — они, а так же другие латиноамериканцы, делятся на те же группировки что и на воле. MC13 — это те, кто людей на куски рубят, Зетас — те кто заживо сжигает, и все прочие. Американская тюрьма — настолько опасное и жестокое место, что, например, члены итальянской мафии заключили договор и платят латиноамериканцам за покровительство — иначе их в первый же день загонят под шконку.

В этом аду простому человеку выжить невозможно — он в самом низу пищевой цепочки. Вопрос в том, что у него есть. Если деньги есть — будут доить. Если нет — будет бегать шестеркой на побегушках или опустят.

Так вот, она повидала всяких на тех свиданиях и научилась выделять сломанных и опущенных. Доктор не был ни одним из таких — чисто выглаженная роба, лицо без синяков. Дымчатые очки, вообще то запрещенные.

Удивления визитом он не высказал.

— Кто вы? — доктор смотрел подслеповато, но остро. — Я вас знаю?

— Вряд ли, мистер Старбенч. Я — журналист.

— Журналист? Вам еще не надоело?

— А вам?

Дайна не первый раз имела дело с заключенными и выработала свою манеру разговора с ними. Они чувствуют слабость — в тюрьме нельзя быть слабым. И набрасываются на вас, как пёс, сорвавшийся с цепи.

— Скажите, вы сидите здесь за дело?

Доктор скривился.

— Кого здесь не спроси, здесь все невиновны. Вам-то что за дело?

— Ваш сын. — Она внимательно смотрела за ним, смотрела прямо в глаза. — Он сидит в камере смертников, знаете?

— Зачем…

— Вы это знаете? Ваш сын пошел по вашим стопам, доктор.

— Ложь!

— Он убил человека.

Приблизился охранник.

— Не надо, — сказала Дайна, — у нас все нормально.

— Мэм прошу потише.

Она снова уставилась на доктора:

— У вас есть своя история, так, Док? Почему ваш сын убил человека?

Интересно, на чем он тут зарабатывает? Он — доктор, в любом случае полезный член сообщества. Может, как медбрат работает, а это значит, может достать и лекарства и спирт.