Зовите меня Роксолана. Пленница Великолепного века

Сулейман ничего не ответил; однако выражение его лица Хюррем не понравилось. Может быть, он после этого тоже будет считать жену ведьмой?

И, чтобы отвлечь мужа, она принялась болтать: ни о чем – и обо всем одновременно. О том, как обиделась на него и как написала об этом стихи.

О том, как обнаружила в библиотеке еще один свиток, о существовании которого раньше не знала, хотя вроде бы за эти годы излазила всю библиотеку. О том, как маленький Ильяс собирался защищать ее и сестренку своей игрушечной сабелькой. О том, что маленькая Михримах постоянно что-то поет.

Муж кивал, но странное выражение его лица не покидало.

Через два дня он сказал:

– А ты была права. По поводу венгров. Когда ко мне привели их короля, Лайоша, он пытался плюнуть мне в лицо. Хотел умереть красиво. Совсем молодой, наверное не старше тебя. Мальчишка. Признаюсь, на миг я забыл, что обещал тебе пощадить пленных, уже даже саблю почти вытащил. Но – остановился. Сказал, что такой храбрый воин не заслуживает того, чтобы умереть как собака.

– И что ты с ним сделал потом?

– Мы привезли пленных. Не знаю, для чего они Порте, но – я привез всех, кого мы захватили.

– Мне надо с ним поговорить.

Муж отвернулся. Делает вид, что не слышит.

– Мне надо с ним поговорить! Давай… давай сходим к нему вместе.

– Сходим куда?!

– В темницу.

Она уже представляла себя бредущей темными коридорами с чадящим факелом в руках; с потолка каплет, под ногами что-то шуршит, сверху срывается с потолка летучая мышь и летит прочь, едва не задев ее лица своими крыльями…

– Великой султанше нечего делать в темнице.

– Но я…

– Ты доказала, что имеешь право… советовать мне, что делать. Но, повторюсь, хасеки не место в темнице. Лайоша приведут сюда.

От радости она захлопала в ладоши.

– Ты радуешься сильнее, чем другие женщины – новым украшениям, – криво усмехнувшись, сообщил Сулейман. – Скажи, ты знала его раньше?

– Кого? – не поняла Хюррем.

– Лайоша. Венгерского короля.

– Откуда?!

Он молчал.

– Я – дочка простого попа в крохотном городке. Да я и большого города ни разу не видела!

Не считая Стамбула, конечно, но его, можно сказать, она тоже не видела. Разве что из окна носилок, когда ее от Ибрагима везли сюда, в Топкапы.

– Говорили, будто бы ты дочь польского короля.

Она рассмеялась. Да, когда-то она и сама сказала об этом другим невольницам, тогда, на корабле. А может, и не на корабле, а у этого… торговца живым товаром. Как же его звали? Какое-то смешное имя… Надо же, прошло всего пять с лишним лет, а она и не помнит…

– А ты бы хотел? Ну, чтобы я была королевишной?

Муж покачал головой:

– Нет. Тогда у меня было бы меньше шансов завоевать твою любовь. Ведь ты любишь меня?

– Люблю.

Впервые он задал ей этот вопрос; не раз признавался сам, и она признавалась, и в стихах, и так, а вот спросил – впервые. Что же произошло?

– Знаешь, мне наплевать. Завистники говорят: красноволосая славянская ведьма. Даже если бы ты и в самом деле была ведьмой, мне все равно. Главное, чтобы ты была моей.

Слов не было, и она просто молча уткнулась лбом в мужнино плечо.

Сулейман не любил откладывать в долгий ящик, и пленного короля Лайоша доставили во дворец прямо на следующий день, с утра.

При разговоре присутствовали трое: сам Лайош, Сулейман и Хюррем. Правда, было еще множество охранников с оружием, но в данном случае они были не в счет: без приказа Сулеймана не то что не расскажут о чем не следует – даже просто рта не раскроют.

Султан был недоволен, но пообещал: в разговор вмешиваться не станет; и все, что хасеки пообещает пленнику, выполнит, если это не будет противоречить внешней политике Порты.

Кажется, он не очень верил в то, что из затеи жены выйдет что-то путное, но все равно дал ей шанс.

– Что жив остался – благодари ее. – Сулейман величественно встал навстречу буквально втолкнутому в комнату пленнику.

– Не…

И в самом деле мальчишка. Не по внешности даже – по поступкам. Горячий, пылкий – и не слишком-то соображающий. Гордый. Но любой умный человек сперва выслушает, что ему говорят, даже если говорит враг.

– Не торопись.

Она тоже встала, подошла к пленнику.

– Поднимись. Негоже королю стоять на коленях.

– Я больше не король, – ответил он, словно выплюнул слова.

– Ты – король. И можешь остаться таковым.

– Если предам свою родину?! Этого не будет! Наша вера…

– Никто не покушается на вашу веру. – Она мягко дотронулась до его руки; он, словно завороженный, уставился на ее пальцы.

– Венгрия и так под властью османов, верно?

Он угрюмо молчал. Что же, сочувствие проявили, теперь подбавим в голос холода.

– Я задала вопрос. Твоя страна и так под османами. Так?

Он кивнул, не поднимая головы.

– То есть ты понимаешь, что мы не выступаем в качестве просителей. Я хочу предложить тебе сделку. Сделку, которая будет выгодна всем.

– Я не сговариваюсь с врагами.