Зовущие корни (СИ)

— Да, классный хирург был… не повезло мужику. Контузия и как следствие тремор пальцев. Не штабник он, попротирал несколько лет штаны и подал рапорт. Жаль… Но я слышал, что кто-то из Генштаба его вернуть хочет. Вроде бы прошел тремор, и он может оперировать снова. Но я не за этим прибыл и даже не из-за стрельбы. Тут все понятно — в стройбате дисциплины никакой, солдатику захотелось рассмотреть «Аллигаторы» поближе. Повод у меня другой есть, более серьезный. Ты свои задачи на ближайший год знаешь?

— Доведенные знаю, не озвученные не знаю, — ответил Сухоруков.

— Ишь, ты как… скользко ответил. А не озвученные следующие — это не взлетно-посадочная полоса. У тебя, в качестве последней доводки, станут испытывать новейшие вертушки, я их сам еще не видел. Поэтому твоя часть особо секретная, а у тебя гражданские разгуливают и даже бабы в «Аллигатор» садятся. Что скажешь, пока полковник?

— Даже так — пока полковник…

— А как ты хотел, Михаил Семенович? У тебя объект особой секретности, а ты гражданского хирурга приглашаешь, бабу его ублажаешь. Астафьев этого хирурга так и не нашел, нет его в районной больнице и не было. Может он агент ЦРУ или другой разведки? Решение по тебе уже принято, Михаил Семенович. Но я попросил отсрочить его — ты боевой офицер, профессионально грамотный и честный. Да, попросил отсрочить, пока не разберусь лично и просил не подключать к поискам ФСБ, надеюсь, ты этого хирурга сам сдашь вместе с женой. Что скажешь, Михаил Семенович?

— Что скажу? Скажу, что круто все замешано, в стиле старой школы НКВД, — ответил Сухоруков.

— Не понял? — удивился Растрига.

— Чего не понять? В НКВД первым делом донос ценился, а правильный он, не правильный — это уже вторично. Если не правильный, то пытками доводили до правильного. Больше мне сказать нечего, товарищ полковник.

— Ты обиженного из себя не строй, Михаил Семенович. Почему Астафьеву отказался отвечать на вопросы об этом хирурге? Может, мне все-таки скажешь?

— Вам скажу, товарищ полковник, но прежде мне хочется не морду, а харю поганую Астафьеву в кровь разбить, чтобы не кляузничал впредь. Один вопрос, Эдуард Карлович — я отстранен приказом от командования полком?

— Пока нет, — ответил Растрига, — но в чем дело? — ничего не понимал он.

— Извините, товарищ полковник, прошу прервать разговор на несколько минут, — он поднял трубку, приказал: — Начальника караула ко мне, быстро.

Через минуту в кабинет вбежал офицер.

— Товарищ полковник, начальник караула лейтенант…

— Отставить, возьмешь двух бойцов и к Астафьеву, доставишь его в медчасть на витаминотерапию. Силой доставить и подержать, чтобы он у доктора не брыкался. Это приказ, выполняйте, лейтенант.

— Есть, — лейтенант козырнул и убежал.

— Ты что творишь, Сухоруков, ты в своем уме? — возмутился Растрига.

— Извините, товарищ полковник, сейчас все поймете, — он снова снял трубку, — медчасть мне… доктор, к тебе сейчас Астафьева доставят, недельную дозу витаминов ему в обе жопы. Понял?… молодец, — он положил трубку и продолжил: — Астафьев ни у меня, ни у кого другого ничего не спрашивал, он прекрасно знает, кто этот хирург, никто этого здесь не скрывал. Я не стану вам отвечать, товарищ полковник, выйдите и спросите у любого бойца, даже не офицера. И все сами поймете. Кроме одного — почему Астафьев вам заведомую дезу загнал.

— Сухоруков, — возмутился Растрига, — ты можешь толком объяснить?

— Могу, но не стану, у солдат это лучше получится. А то скажете, что я тут всех подговорил.

Ничего не понимающий Растрига вышел из кабинета на улицу, увидел солдата.

— Боец, ко мне, — приказал он.

Солдатик подбежал, вытянулся, доложил:

— Рядовой Суворов.

— Какая у тебя знаменитая фамилия, боец. Как служится?

— По-суворовски, товарищ полковник.

— Молодец. Скажи мне, рядовой Суворов, когда солдат случайно ранил другого, ты знаешь, кто его оперировал, кто был здесь на территории части?

— Так точно, товарищ полковник, знаю.

— И кто же?

— Генерал Михайлов с супругой.

— Как ты сказал, повтори.

— Генерал Михайлов с супругой, — ответил боец.

— Об этом только вы знаете или еще кто-то?

— Никак нет, товарищ полковник, вся часть знает.

— Понятно, спасибо. Идите рядовой.

Генерал Михайлов… он-то как здесь оказался, ничего не понимаю, рассуждал ошарашенный Растрига, почему Астафьев не знал… Он вернулся в кабинет.

— Михаил Семенович, одного не пойму — почему капитан Астафьев не знал о Михайлове? — задал вопрос Растрига.

— Он все прекрасно знал. Скажу больше — он единственный, кто знал, кроме меня, что генерал в отставке. Единственный вопрос, который мне задал Астафьев, это где служит генерал. Я ответил, что он в отставке. Зачем ему понадобилось сообщать, что в части был неизвестный гражданский, которого он найти не может? Не понимаю.

— Ну, с этим я разберусь. Астафьева я забираю с собой. Считаю, что вы, Михаил Семенович, поступили абсолютно правильно, пригласив Михайлова, он не посторонний для армии человек. Удачи вам, полковник Сухоруков.

— Уже не пока?

— Уже не пока, полковник, — ответил Растрига, — я бы не недельную, а двухнедельную дозу витаминов вкатил, — рассмеялся он.