Зовущие корни (СИ)

Мужики серьезно готовились к охоте, которая в этот раз должна принести большую прибыль. Осматривали широкие лыжи, подбитые снизу мехом, который не давал скользить назад, а вперед катился легко. Чистили и смазывали маслом ружья, проверяли патроны, подшивали валенки. Ждали, что выпавший снег растает и готовились ко второму, чтобы уйти с его началом. Соболь и белка уже поменяли летнюю на зимнюю шубу.

В этом году зима пришла сразу, снега долго не было и выпавший не растаял. Но сельчане все-таки дождались второго, чтобы уже твердо встать на лыжи. Деревня снова опустела, из мужиков остался Михайлов и Колька, работающий в поселке трактористом. Выбора другого не было — или охота, или работа. Нина Павловна теперь не готовила еду у себя дома, всегда находилась у Михайловых и только ночевать уходила к себе. Ушла на охоту и Василиса.

Потянулись серые будни, когда особо делать нечего. Михайлов взял лопату для уборки снега, но еще с детства помнил, что так ее здесь не называл никто. Деревянный черенок и внизу подобие большой совковой лопаты из фанеры называлось пихло. Он спихивал снег пихлом со двора на улицу. Очистив территорию, сел перекурить.

Первые дни ноября. Изредка проплывали по реке небольшие льдинки, охотники еще успели переправиться на другой берег почти по чистой воде. Жены вернули лодки на место, поставили вверх дном на прикол, домой мужья вернутся уже по толстому льду. Но сегодня шла настоящая шуга, завтра-послезавтра встанет река и успокоится до весны.

Что еще в этом году предстоит сделать? Совсем немного — напилить бревен для сруба и завалить лося. Но Борис еще не стал настоящим аборигеном, не знал где и как охотиться на сохатого. Лось — зверь серьезный и охота на него иногда опаснее, чем на медведя. Вернется тесть, учитель, тогда и поохотимся, считал Михайлов.

Он вспомнил, что не сделал сани для купленного еще летом снегохода Буран-тайга. Такие сани продавались, но зачем покупать, если можно сделать самому. Для санных лыж взял две выструганные доски и переднюю треть вымачивал в горячей воде, почти в кипятке. Пришлось топить баню. Когда доски распарились, он выгибал их медленно под постоянным давлением, получая хорошо загнутый носок. Теперь предстояла сушка и смоление, процесс медленный, но ничего не поделать. Лыжи пришлось усиливать брусом, иначе сани не выдержат лося, весящего от трехсот до шестисот килограмм. В восточной Сибири лось самый крупный, встречались экземпляры до семисот килограмм, но это редкость.

Две лыжины и бруски сорок на восемьдесят, выгнутые соответственно по ребру, просыхали дома. Конечно, все это делалось летом, но он не подумал, а старшие не подсказали, не зная его санных задумок. Через две недели Михайлов приступил к смолению, сушилось все еще несколько дней и, наконец, он скрепил лыжины с брусками. Такая конструкция позволяла перевозить на санях достаточно большой вес без всяких сомнений о поломках.

Еще два дня и сани готовы полностью. Конечно, можно купить недорого обычную пластмассовую волокушу, но она не выдерживала Михайловской критики, на сильном морозе в тайге могла лопнуть от любого небольшого пенька. Для полей или дорог вещь хорошая, считал он, но не для леса. На следующий год лучше найти подходящий дюралевый лист, выгнуть самому и сделать небольшое ограждение по типу леерного. Получится крепкая и легкая волокуша, не боящаяся пеньков и морозов.

В дом вбежала взволнованная Нина Павловна, заговорила сходу:

— Собаки прибежали, а Андрея нет…

Михайлов глянул в кухонное окно, оно как раз выходило на реку и сопку.

— Идет, — успокоил он тещу, — сейчас как раз реку начнет переходить. Пойду, встречу.

Он накинул полушубок, шапку и натянул валенки, выбежал, застегиваясь на ходу. Встретил тестя на середине реки, взвалил ношу на себя и уже вдвоем вернулись не спеша.

— Ой, — всплеснула Нина Павловна, — обнимая мужа, — ты где это медведя поднял?

Светлана поцеловала отца в щеку, рассматривала висящую на плече мужа шкуру.

— Средний медведь, еще не заматеревший. Пойдемте в дом, чего на улице-то стоять.

— Не, Света, мы с Борисом перекурим и обратно надо идти. Ты мне горячего чайку сюда принеси лучше.

Он уселся на крыльцо, закурил и стал рассказывать: