Зовущие небеса (СИ)

− Ну, ты, дружок, и замахнулся! − Она уже проглотила восхитительную баранину, удивительно нежную и сочную, и придвинула к себе замысловатый десерт, похожий на айсберг, облитый шоколадом. − Да ты у нас настоящая акула капитализма!

− Я конечно, дурно с тобой поступил...

"Кажется эту фразу я уже сегодня слышала, − подумала Аня, погружая десертную ложку в нежную сливочную пену. − Все-таки умеют французы прилично накормить. Интересно, сколько это у них стоит, хватит ли у меня денег? В случае чего у Сережи взаймы стрельну".

− Да ладно, Сережик, что ты в самом деле! Ну продал, ну заработал чуток − хоть кому-то моя мазня пригодилась. Кстати, я же дважды переезжала и всюду устраивала "склад готовой продукции". Так что воришке твоему досталась в лучшем случае третья часть моих работ. А тебе известно, что я иконы стала писать? Это, знаешь, дело настолько чудесное, что и слов нет. Так что все нормально, не тужи. Я только рада. Правда!

− Анечка, Аня! − Мсье Сэрж Симон порывисто схватил левую руку дамы, подтянулся и чмокнул в среднюю косточку.

− Э-эй, − усмехнулась Аня, тщательно растирая языком по нёбу сладкую массу, − не хватайся, не твоё! − Положила десертную ложку и повертела перед лицом правой ладошкой с колечком на безымянном пальчике. − Видишь, это возлюбленный окольцевал меня, как птичку перелетную. − Сотрапезник, так и не прикоснувшийся к еде, взглянул на Аню и побледнел.

− Слушай, Сереж, а у нас с тобой денег на все это хватит? Дорогущее наверное, а?

− Шутишь? Ах да, прости, я же не договорил! − Кавалер извлек из внутреннего кармана пиджака конверт и положил его перед Аней. − Здесь твой гонорар, за вычетом налогов и агентских. Там двенадцать миллионов. Я раскидал по четырем банкам.

− Ужас! Куда такие деньжищи! − она допила красное вино, промокнула губы, порылась в конверте, вытащила карточку. − Какая красивая! Слушай, а можно я сейчас заплачу вот этой золотой. Просто я никогда еще не пробовала. Можно?

− Вообще-то это я тебя пригласил и сам должен оплатить счет. Но если у дамы такой каприз!.. Гарсон, лядисьон, силь ву пле!

− Ух ты! Здорово у тебя получается по-ненашему! У меня язык такие фортеля ни за что бы не выкрутил. − Взяла бутылку со стола и прочла: бор-де-а-укс. Это как по-русски?

− Бордо!

− И зачем столько лишних букв? А вот и гарсончик! Давай, Петька, учи Анку пулемету!

Официант бережно взял золотую кредитную карточку, уважительно глянул на шаловливую мадам и как-то подозрительно быстро произвел товаро-денежную операцию. Шмыганул по карточке ручным устройством, попросил автограф и вытянулся в ожидании чего-то еще. Сергей протянул ему бумажку с цифрой сто на уголке. Для Ани пояснил:

− Чаевые, так принято. Они для меня любой спецзаказ выполняют. Хочешь, проедем в мою галерею? Тут рядом.

− О-о-о, нет, нет, засиделась я тут у вас. − Она взглянула на часики. − Мерси, конечно, но у меня вечером самолет. Пора домой!

− Так я же тебе обратный билет на послезавтра заказывал. Ты что, не хочешь походить по Парижу, посетить музеи, заглянуть в приличный магазин, подновить гардероб? А можно вообще круиз по Франции устроить!

− А я, Сереженька, купила обратный на сегодня. Прости, домой хочу. В милый, милый дом! А тебе − спасибо за все! И от всей души желаю тебе счастья!

Сергей посмотрел на Аню долгим печальным взглядом и снова вздохнул.

В отель Аня возвращалась чуть не бегом. Ворвалась в номер, закрыла дверь, прижалась к прохладному полотнищу спиной. Наконец она одна! Можно снять шутовскую маску, принять горячий душ, смыть с себя хищные запахи чужого мегаполиса... Рухнуть ничком на пружинистую кровать и дать волю очередному приступу жалости. Аня оплакивала этот город, представший ей загаженными руинами некогда блистательного Парижа, о котором мечтала с детства; незавидное одиночество воришки Сережи, старика Лаврентия, обворованного сыночком Кирюшкой.

Подняла мокрое лицо, взглянула на холодные стены роскошного номера, вспомнила церковь на улице красных фонарей, мальчика в черном, ведущего под локоть редкого прихожанина в крошечную крипту, отвоеванную православными; вычурные произведения Дали, показавшиеся ей воплощенным безумием; бульвары с горластыми беженцами и туристами, любителей пива − "писающих мальчиков" у всех на виду, стариков, роющихся в мусорном баке; таксиста-египтянина, сочувствующего жертвам Севастополя, постаревшего в отчаянии Ален Делона − и продолжила самозабвенный плач. Зато улетала Анечка, хоть и с распухшими глазами, зато без всякого сожаления, с легким сердцем: домой, домой!

Адаптация

Говорят, если деревья долго лежат в земле,

То они превращаются в уголь, в каменный уголь,

Они долго горят, не сгорая, и это даёт тепло.

А я хочу тянуться в небо. Я хочу тянуться в небо.

Нет, не потому, что я лучше других деревьев, нет.

Я этого не говорю. А просто. Просто я такое дерево.

Микаэл Таривердиев. Я такое дерево