Зрячий

Плечистый добивал на полу альтиста. Брюнетка-скрипачка вместе с девицей, подругой молодого человека, пыталась совладать со светловолосым. Девица висла на парне, вцепившись ему в плечи и руки, а скрипачка, забегая с разных сторон, колотила его чем попало, что подворачивалось под руку. В какой-то миг подвернулась вилка для рыбы – стальная, двузубая, длинная и острая игрушка. Музыкантша тут же пустила ее в ход, намереваясь попасть студенту в живот, но тот круто развернулся, и удар, предназначавшийся юноше, пришелся в поясницу девицы. Та выгнулась и закричала, потом рухнула под ноги дерущимся.

Но и студент не ушел от расплаты – окровавленная вилка вонзилась ему в пах, потом в живот, потом в грудь…

Я сидел на единственном уцелевшем стуле посреди всего этого ужаса, не в силах пошевелиться. Прямо передо мной распахнулась картина жуткой бойни, и если Учитель говорил об этой крови, то сегодня ее здесь с избытком. Столько, что впору захлебнуться любому, кто мечтает владеть миром.

Слева, страшно рыча, извивались в смертельных объятиях приличный молодой человек и русоволосый.

Правее плечистый покончил с альтистом. Он стоял, озирался, на лице его застыло выражение слабоумного ребенка. Вот только события в зале происходили совсем не детские. В следующий миг он увидел брюнетку. Резко нагнувшись, вытащил из-за голенища невысокого сапога нож с длинным прямым клинком. Брюнетка ничего не успела сделать – получила два удара в сердце и кулем повалилась на пол.

Повисла пауза, и в этой внезапной тишине дико и противоестественно звучала виолончель. Последний живой музыкант пилил струны на одной тоскливой ноте, приклеенная улыбочка кривила лицо. Плечистый с ревом повернулся к нему, одним прыжком оказался рядом, широко взмахнул ножом. Музыка стихла.

Плечистый озирался, тяжело дышал: глаза его были уже не слепыми, а совершенно безумными. И тут его блуждающий, полный ненависти взгляд остановился на мне. Последнем, как я думал тогда, живом человеке в зале.

И он пошел на меня. Приближался скользящей походкой хищника, вышедшего на охоту. И тут я очень отчетливо понял – да, это охота. Роли еще не распределены, и сейчас я сам могу стать дичью. А в загонщиках – тот, кого я искал.

Еще секунда, и убийца в окровавленной одежде навис надо мной – потянулась рука с растопыренными пальцами, но в тот же миг путы упали с моих плеч. И прорезался окончательно слух.

Ка-ар-р! – каркает ворон прямо в ухо…

Р-раз-з! – приседаю еще глубже, выталкивая стул из-под себя…

Фью-ю-ю! – прочерчивает над головой опасную дугу нож…

Дв-ва-а! – я в падении с переворотом назад кувыркаюсь через плечо и снова на ногах…

Ф-фух-х! – клинок летит мне прямо в лицо…

Три-и-и! – ухожу с линии атаки легким поворотом корпуса, прихватывая руку противника…

Х-хлоп-п! – крылья, оглушительно, над ухом…

Раз-два-три! – висну на сопернике, который еще не закончил движения…

«Раз-два-три» – самая популярная песенка сезона…

Раз!!! – моя левая рука на локтевом сгибе противника…

Два!!! – правая фиксирует кулак с оружием…

Три!!! – переступаю, придавая сопернику круговое движение, чуть подбиваю локоть и поворачиваю его кулак, направляя клинок в грудь…

Финал – наваливаюсь сверху на падающее тело, придавливаю, насаживаю противника на его собственный нож.

Плечистый всхрапнул, вздрогнул подо мной, дернулся… и затих.

Я с трудом встал… Меня шатало.

В углу, около служебного входа, сидела на корточках миниатюрная официантка – сжавшись в комок, прикрыв голову подносом, она негромко монотонно скулила. Второй после меня человек, оставшийся в живых из всех тех, кто был в зале, когда я сюда пришел.

Часы на стене показывали, что минуло всего десять минут – разум отказывался этому верить.

Вокруг творилось невообразимое: разгромленное помещение, перевернутая и разбитая мебель, осколки посуды. Из горлышка опрокинутой бутыли падали на мрамор багровые капли – ах, как весело гуляли студенты еще совсем недавно. В луже чего-то красного – то ли вина, то ли крови – плавал мой каталог, красивый и совершенно истерзанный.

От одной мысли, что я мог бы сейчас лежать рядом, мертвый, меня замутило.

За дверями «Blue caf'e» бледными тенями появлялись лица любопытных, они вглядывались и испуганно шарахались обратно в темноту. Где-то далеко заверещал свисток постового…

Посидел, называется, расслабленно в хорошем кафе, полюбовался симпатичными скрипачками, послушал приятную музыку и забыл, хоть на время, обо всех своих проблемах.

* * *

Утро мое, как и вчерашнее, началось с рассматривания потолка. И я подумал, что жизнь моя становится похожей на шахматное поле, изображенное на нашей эмблеме. Темные поля странных и страшных событий чередуются с белыми квадратами утренних сомнений, страхов и надежд. Да со мной ли всё это было?