Зримая тьма

Эдвин потрусил по лужайке к туалету. Сим остался ждать, чувствуя не только нелепость происходящего, но и отвращение, словно мяч в его руках был какой-то пакостью. Он соображал, что делать с мячом, и воспоминание об опрятном старике с его отвратительными склонностями заставило его поморщиться про себя. Он попытался думать о чем-нибудь чистом и приятном, вспомнил дочурок Стэнхоупа, таких милых, таких благовоспитанных! Что за удовольствие было следить, как они растут; но сколь бы женственны они ни стали, ничто не может быть обворожительней детской хрупкости, той красоты, от которой хочется плакать… Конечно, из них не вышло то, что должно было выйти, но в этом столько же вины Стэнхоупа, сколько их собственной, а ведь Софи и сейчас осталась такой симпатичной и дружелюбной… Доброе утро, мистер Гудчайлд, как поживает миссис Гудчайлд? Да что вы говорите! Да, сестренки Стэнхоуп словно освещали Гринфилд своим ореолом!

Эдвин вернулся.

— Его нет. Исчез.

— То есть ушел. Не преувеличивай. Там, среди лавров, есть выход на дорогу.

— Их обоих нет.

— Что же мне теперь делать с мячом?

— Я думаю, оставить пока у себя. Вернем при следующей встрече.

— Ладно, мне пора.

Они вместе зашагали к воротам по гравийной дорожке, но не прошли и пятидесяти ярдов, как Эдвин остановился.

— Это было где-то здесь.

— Что?

— Забыл? То, что я видел.

— А я — не видел.

Но Эдвин не слушал его. У него отвисла челюсть.

— Сим! Я все понял. Да-да, все сходится! Я продвинулся на шаг к полному пониманию… если не того, кто он такой… то того, что он делает, и как делает… Этот мяч, пролетевший мимо или насквозь… Он пропустил его. Он зная, что это не тот мяч.

ГЛАВА 13

Рут капризничала. Такого с ней почти никогда не случалось, ибо в целом она была женщиной рассудительной; но сейчас она простудилась и лежала в постели с температурой. В магазине по мере надобности оставалась хозяйничать девушка. Сим нервничал, когда оставлял ее одну, но ему то и дело приходилось носить наверх горячее питье и уговаривать Рут выпить его. Всякий раз как он поднимался к ней, его задерживали ее капризы. Она лежала на своей половине двуспальной кровати, где поколение назад были зачаты их дети. Ее глаза были закрыты, лицо блестело от испарины. То и дело она начинала бормотать.

— Что ты сказала, дорогая?

Бормотание.

— Я принес тебе попить горячего. Может быть, сядешь и выпьешь?

Рут произнесла с потрясающей отчетливостью:

— Он двигался. Я его видела.

Сердце Сима пронзила неподдельная боль.

— Хорошо. Я рад. Садись и выпей.

— У нее был нож.

— Рут! Сядь!

Глаза раскрылись; взгляд сосредоточился на его лице, затем скользнул по стенам и поднялся к потолку. Над домом снижался самолет — с таким ревом, что казалось, он здесь, в комнате. Рут оперлась на руки и с трудом приподнялась.

— Тебе лучше?

Рут задрожала, и Сим накинул ей шаль на плечи. Она выпила лекарство глоток за глотком и, не глядя на мужа, отдала ему стакан.

— Ты горячая, как печка, значит, скоро пойдешь на поправку. Померить тебе еще раз температуру?

Она покачала головой.

— Смысла нет. Знай лишь то, что знаешь. Слишком шумно. В какой стороне север?

— А что?

— Я хочу знать. Мне нужно знать.

— Мысли все еще путаются, да?

— Я хочу знать!

— Сейчас…

Сим представил себе мостовую, Хай-стрит, Старый мост. Вообразил пересечение канала, рельсов, автострады и воздушной трассы, выжженной самолетами высоко в небе.

— Это не так просто. Где должно быть солнце?

— Оно ходит по кругу. И этот шум!

— Ну да.

Рут снова легла и закрыла глаза.

— Попробуй заснуть, дорогая.

— Нет! Нет! Нет!

На улице кто-то сигналил. Сим выглянул в окно. На Старый мост пытался взобраться трейлер, и скопившиеся за ним машины потеряли терпение.

— Попозже все утихнет.

— Присматривай за магазином.

— Там Сандра.

— Если мне что-нибудь понадобится, я постучу.

— Пожалуй, не стоит тебя целовать.

Он приложил палец к губам, затем прикоснулся им ко лбу жены. Рут улыбнулась.

— Иди.

Сим потащился вниз по лестнице и через гостиную вышел в магазин. Сандра сидела за столом, уставившись без всякого выражения в большую витрину. Двигалась только ее нижняя челюсть, месившая какую-то вечную жевательную резинку. У нее были песочные волосы и песочные брови, неаккуратно подправленные косметическим карандашом. Симу не нравилась эта толстуха в бесформенных джинсах. Рут выбрала Сандру из трех — всего столько-то их и было — претенденток на должность, которая плохо оплачивалась, была по современным понятиям скучной и не требовала никакого ума. Сим догадывался, почему Рут остановилась на наименее привлекательной, точнее, наиболее непривлекательной из кандидаток, и не без внутренней скорби согласился с ее выбором.

— Сандра, как ты полагаешь, могу я сесть в свое кресло?

Сарказм на нее не действовал.

— Садитесь.

Сандра встала, поплелась к лесенке, с помощью которой он доставал книги с верхних полок, и примостила на ней свой объемистый зад. Сим раздраженно следил за ней из своего кресла.

— Сандра, может, было бы лучше, если бы ты стояла? Знаешь, так покупателям больше нравится.