Зуб дракона

На улице я почувствовал, как меня потряхивает, то ли от возбуждения, то ли от вечерней прохлады. Нет, все-таки не просто решиться на такое, очень не просто. Но, представив себе весь сегодняшний день, я стиснул зубы, засунул руки поглубже в карманы и, нахохлившись, направился к остановке, мысленно убеждая себя, что все сойдет гладко.

Глава 5. Степанов

Настроение у меня было весь день – хуже некуда. С Валькой мы расстались прохладно. С вечера ни о чем больше не говорили, сразу повалились спать, а утром он подвез меня на работу, и на его «До встречи» я коротко буркнул «Пока». Нехорошее впечатление от вчерашнего нашего разговора не покидало меня. Как всегда, все самые убедительные аргументы приходили в голову после времени, и я мысленно продолжал спорить с ним почти весь день. А тут еще Сокова пристала ко мне в буфете со своими нелепыми разговорами о том, что Анатолий Степанович уже вторично сделал ей предложение, а она не знает, как поступить. Конечно, мужчина он серьезный и симпатичный, но ведь не молод уже, и к тому же вдовец…

Машу я слушал вполуха, отвечая невпопад на ее вопросы и давая некстати советы. Из головы у меня не выходил спор с Валькой. К этому добавились самые мрачные предположения о Наташкином молчании, и потому день, и без того хмурый, казался мне еще более тусклым и серым.

Сокова, заметив что я ее почти не слушаю, вздумала разыграть оскорбленное достоинство. Посмотрев на меня взглядом, который, по ее мнению, должен был выглядеть холодным и высокомерным, она воскликнула:

– Игорь, да ведь ты совсем меня не слушаешь!

Я отставил стакан с недопитым компотом.

– Слушаю, Сокова. Тебе показалось.

Маша томно опустила глазки и жеманно протянула:

– Игорек, когда женщина говорит мужчине о подобных вещах, это что-нибудь да значит. В твои годы пора бы об этом знать…

Я тоскливо вздохнул. Бедный ребенок! Строит из себя многоопытную женщину, а ведь у нее на лбу написано, что о мужчинах она имеет представление по учебникам анатомии и пляжным впечатлениям. И эта великовозрастная девственница пытается со мной заигрывать, полагая, что я сразу же растаю от ее томных взоров. Я еще раз вздохнул и коротко посмотрел на Сокову, у которой лицо светилось немым обожанием.

– Машенька, ты же знаешь, что я невоспитанный негодяй, стоит ли терять на меня время? И, ради Бога, выходи ты замуж за Анатолия… Вы будете прекрасной парой, а я на вашей свадьбе…

Лицо Соковой пошло пятнами, она вскочила и звенящим голосом выкрикнула:

– Болван! Идол деревянный!

Подхватив свою сумочку, она выскочила из буфета, оставив меня одного собирать непонимающие взгляды со всех сторон. Смущенный обилием внимания к моей персоне со стороны нашего учительского корпуса, я тоже поднялся и поспешно вышел.

Машу я нашел на четвертом пролете лестницы, ведущей на чердак, где у нас прятались отъявленные курильщики из старшеклассников, и куда Маша тишком бегала поспешно выкурить сигарету, чтобы не шокировать, так сказать, старших товарищей.

Сейчас на площадке, кроме нее, никого не было, что вполне естественно. Все-таки какие-то правила приличия наши разнузданные оболтусы соблюдали по отношению к педсоставу, к которому они пусть со скрипом, но все же относили и Сокову. Став рядом с ней, и привалившись к перилам, я прикурил и сказал ей со всем мужеством, на какое был способен:

– Манюня, ты очень славная, очень-очень… Но я не… Словом, я тебе не подхожу.

В разъяренной тигрице, которую я увидел в следующее мгновение, Сокову можно было признать разве что с очень большой фантазией. Сверкая глазами, она выкрикивала что-то бессвязное, из чего я смог разобрать только, что я подлец и недоносок. Я покорно кивал головой с самым смиренным видом и попыхивал сигаретой. Спустив немного пар, Маша под конец выкрикнула:

– И не смей называть меня Манюней, я тебе не школьница! Я тебя… А ты… ты… Ты бревно, вот ты кто! И не подходи больше ко мне.

Сверкнув напоследок глазами, она взметнула широкой юбкой облако пепла с заплеванного пола и застучала каблучками вниз по ступенькам. Ну, вот и отлично. Во всяком случае, я свой долг выполнил. Взглянув на часы, я погасил окурок о стену, воровато при этом обернувшись, и поспешил в класс.

И мой не лучший день продолжился. Если бы я знал, чем он закончится, я бы ни за что не пошел вечером на почту. Но я этого не знал, и потому поплелся навстречу своим приключениям.

Сойдя с автобуса, я решил дать Наташе телеграмму и потребовать объяснений. В конце концов, мы знакомы больше трех лет, и я имею на это право.