Зубной Фей (СИ)

— Вениамин, — вдруг осмелев, обращаюсь к мужчине. — Викторович, — смелости хватило ненадолго.

— Нет, нет, просто Вениамин, — перебивает меня и, словно между делом, мягко подхватывает под локоть. — Можно даже Веня. Только, пожалуйста, не Веник. Терпеть не могу, когда так сокращают моё имя.

— Почему? — хихикнула, совершенно забыв, что собиралась ему сказать. — Веник, так мило звучит.

«Мило»? Я сказала это вслух? — да что ж сегодня с моим бескостным органом происходит!?

Как ни странно, Коновалов тоже улыбается и как-то слишком уж откровенно прожигает меня взглядом.

— А знаешь, Юлька-шпулька, тебе разрешаю называть меня так, — и подмигивает мне. — Но при одном условии…

Вениамин резко останавливается, и я оказываюсь практически впечатанной в него. Сердце заходится в испанском танце. Вдох, еще вдох… Блин, а выдыхать-то когда?

— П-поцеловать вас? — честно, я не хотела это спрашивать! Такое вообще не спрашивают! Стукнуть бы себя сейчас по лбу хорошенько, может мозги на место встанут.

Секунду Вениамин переваривает мой вопрос, а потом выпускает меня из объятий и разражается диким смехом. Ржет так, что спустя минуту, немного успокоившись, вытирает слезы рукавом своего пальто.

Мне становится обидно. Пока он ухохатывался надо мной, я накрутила себя так, что едва сдерживалась, чтобы не начать заливать у себя под ногами каток из собственных слезных желез.

— Юль, ты просто чудо! — наконец, выдает он, продолжая улыбаться. Вениамин стоит напротив фонаря и ему не видно моего лица. — Поцеловать — это само собой, — ага, щаззз, после такого может забыть вообще это слово! — Но я хотел, чтобы мы для начала перешли на «ты», — он шагает в мою сторону и в этот момент, видимо, замечает моё состояние.

— Да пошел ты! — резко бросаю ему и разворачиваюсь в сторону дома.

Но не могу пройти и двух шагов, меня захватывают те же сильные руки. Вениамин прижимает меня к себе со спины и какое-то время просто фиксирует в таком положении. Я не сопротивляюсь.

Нет, влепить ему за эту наглость мне, конечно, хочется, но пробившиеся всё-таки слезы лишают возможности хоть как-то действовать.

А между тем, Вениамин наклоняется к моей щеке и хрипло шепчет в самое ухо:

— Ну вот мы и перешли на ты.

9. Та самая?

Ммм… блинчики.

Мои глаза еще закрыты, а нос уже учуял аромат, доносящийся из кухни. На губах появляется сонная улыбка.

Сегодня воскресенье. Традиция блинов на завтрак в нашей семье существует, сколько себя помню. Нет, бывают, конечно, исключения, и мама иногда вместо блинов печет пирог или делает оладьи, но то, что воскресное утро всегда начинается с запаха домашней сдобы, это настолько же естественно, как и папин утренний телевизионный рейд. В другие дни он редко смотрит телевизор, но в воскресенье, я даже сквозь сон и плотно закрытые двери моей спальни слышу мелодии из знаменитой «Играй, гармонь!». Точно знаю, что потом будет юмористическая передача, которая пойдёт уже просто фоном, а родители в это время будут во всю обсуждать планы на лето/осень/зиму/весну, в зависимости от текущего времени года. И так каждую неделю. Практически без изменений.

В такие моменты вспоминаю своих сверстников, которые живут самостоятельной жизнью и постоянно мне ставят в укор то, что я до сих пор не съехала от родителей. Ну вот как можно лишить себя такого прекрасного предсказуемого утра?!

Открываю глаза, блаженно смакуя накатившие чувства, и тут слышу сигнал телефона. Пришло сообщение в мессенджере. Машинально кривлюсь — опять какое-то стандартное «Доброе утро всем моим друзьям» с кучей орфографических и пунктуационных ошибок от какой-нибудь родительницы из классного чата моего 3 «Б» или, что еще хуже, — очередная «молния» от завуча, что необходимо сделать в понедельник, который, на секундочку, только завтра. А сегодня у меня выходной. Заслуженный.

Зажимаю смартфон в руке, включая экран, и подскакиваю на кровати!

«Веник»

Именно такая надпись высветилась у меня перед глазами.

Сон улетучился в один миг, и воспоминания вчерашнего вечера заставили меня просиять от счастья и снова откинуться на кровать.

Вениамин меня поцеловал!

Нежно, волнующе, настойчиво. Долго. А потом мы гуляли до самой глубокой ночи. Если бы не мамин шестой по счету звонок, то мы бы, наверное, гуляли до утра.

Прощаясь, меня снова поцеловали. Да так, что даже сейчас при одних воспоминаниях просыпаются бабочки в животе.

Расплываюсь в улыбке, которая, кажется, уже не помещается на моем лице, уходя за уши и так и норовя сомкнуться где-то на затылке.

Веник: Доброе утро, карапулька! Хватит уже бока отлеживать — воскресенье не для того придумали.

И подмигивающий смайлик.

Представляю лицо парня и его эту хитрую улыбочку, когда он моргает одним глазом.

Мне хочется продолжить диалог, и я лихорадочно подбираю слова, то печатая, то стирая:

«Веник…» — ну какой еще Веник!

«Вениамин…», — блин, слишком официально.

«Лю…», — нет, рановато.

Я: Доброе утро) А я уже и не сплю)