Зубы дракона

Ночь в Шайенне

Выступили неуверенной группой – двенадцать серьезных молодых жителей Новой Англии, все еще в высоких воротничках и шляпах-котелках, – и переходили из салуна в салун со всей небрежностью, какую смогли изобразить. Город, который днем казался разочаровывающе безопасным, ночью явно приобрел зловещий вид. В желтом свете окон салунов на дощатом тротуаре толпились ковбои, бандиты, игроки и головорезы, насмешливо глядя на студентов.

– Эти поганцы убили бы вас через секунду после того, как вам улыбнулись, – мелодраматично сказал один из студентов.

Чувствуя непривычный вес новых револьверов «Смит-Вессон» на бедре, студенты подтягивали свое оружие, поправляя его.

Их остановил один из жителей.

– Похоже, вы милые парнишки, – сказал он студентам. – Примите дружеский совет. В Шайенне не прикасайтесь к своим револьверам, если не собираетесь ими воспользоваться. Здесь люди не смотрят вам в лицо, они смотрят на ваши руки, и в этих местах по ночам много пьют.

На тротуаре стояли не только стрелки. Группа прошла мимо нескольких nymph du pave[16], сильно накрашенных, игриво окликающих из темных дверных проемов. В целом студенты сочли их экзотическими и щекочущими нервы, первым опытом настоящего Запада, опасного Запада, которого они и ожидали.

Они зашли в несколько салунов, попробовали крепкий алкоголь, сыграли в кено[17] и в очко. Один из студентов вытащил карманные часы.

– Почти десять, а мы еще не видели перестрелки, – сказал он с оттенком разочарования.

Не прошло и нескольких минут, как они увидели перестрелку.

«Все произошло на удивление быстро, – записал Джонсон. – Только что звучали сердитые крики и ругательства – а в следующий миг стулья со скрипом были отодвинуты, а люди нырнули в стороны, пока два дуэлянта рычали друг на друга, разделенные всего несколькими футами. Оба были игроками самого грубого пошиба.

– Ну давай, делай свой ход, – сказал один, а когда второй потянулся за пистолетом, выхватил оружие и выстрелил ему прямо в живот.

Взвилось огромное облако черного пороха, удар пули швырнул подстреленного человека через комнату; его одежда горела из-за выстрела, сделанного с близкого расстояния. Из раны обильно текла кровь, он невнятно стонал, потом с минуту подергался и затих – мертвый. Кто-то вытолкал стрелка вон. Вызвали городского шерифа, но к тому времени, как тот явился, большинство игроков вернулись за свои столы, к игре, прерванной совсем недавно».

Это была жестокая сцена, и студенты – без сомнения, потрясенные – почувствовали облегчение, услышав звуки музыки из ближайшего театра. Когда несколько игроков вышли из-за столов, чтобы посмотреть представление, студенты торопливо последовали за ними, стремясь увидеть следующую приманку.

И тут Уильям Джонсон неожиданно влюбился.

Театр Pride De Paree был двухэтажным треугольным зданием; сцена находилась на широкой его стороне. На первом этаже стояли столы, с обеих сторон высоко на стенах располагались бельэтажи. Места в бельэтажах были самыми дорогими и желанными, хотя и находились дальше всего от сцены, поэтому студенты их и купили.

Представление, как заметил Джонсон, состояло из «пения, танцев и размахивания нижними юбками – грубейшее развлечение, но собравшиеся зрители встретили его такими полными энтузиазма приветствиями, что их удовольствие повлияло и на наш более тонкий вкус».

Вскоре стало ясно, почему места на балконе ценятся так высоко: здесь над головами на перекладинах трапеций качались хорошенькие молодые женщины в скудных нарядах и сетчатых трико. Когда они проносились по дуге взад и вперед, мужчины на балконах тянулись, чтобы сунуть долларовую купюру в складки их костюмов. Девушки, похоже, знали многих посетителей, и в вышине звучало немало добродушных шуток. Акробатки выкрикивали:

– Следи за руками, Фред!

– Какая у тебя могучая большая сигара, Клем! – и другие нежности.

Один студент фыркнул:

– Они не лучше проституток!

Но другие наслаждались представлением, крича и суя доллары вместе с остальными, а девушки, видя новые лица и характерную для уроженцев восточных штатов одежду, раскачивались так, чтобы снова и снова пролетать мимо их балкона.

Это было очень весело, и, когда первых девушек наверху сменили другие и раскачивание возобновилось, одна из них подлетела близко к балкону студентов. Джонсон, смеясь, потянулся за очередной долларовой банкнотой, а потом глаза его встретились с глазами новой девушки, и пронзительные звуки театра утихли, время как будто остановилось, и он не сознавал больше ничего, кроме напряженного взгляда ее темных глаз и стука собственного сердца.

Ее звали Люсьена…

– Это французское имя, – объяснила она, стирая со своих плеч легкий глянец пота.

Они спустились вниз и сидели за одним из столиков на первом этаже, где девушкам позволялось выпить с посетителями в перерыве между выступлениями.

Остальные студенты вернулись в отель, но Джонсон остался, надеясь на появление Люсьены, и она появилась. Скользящей походкой она направилась прямо к его столу.

– Купите мне выпивку?

– Все, что захотите, – сказал Джонсон.