Зубы дракона

Шпион убедился, что напал на интересный след. Можно расшифровать его самостоятельно, без посторонней помощи, но потребуется больше времени. Зачем это делать, если проще связаться с агентурной службой и получить точные данные?

Хинчинбрук вынул из кармана небольшую плоскую коробочку и раскрыл ее. Нет, все-таки американцы мастера своего дела. Крохотный радиопередатчик словно только что с завода — не поржавел, не отсырел; индикатор показывает полное напряжение.

— Волна сто… волна сто… — бормотал Хинчинбрук, пристраивая наушники, размером и формой напоминавшие фасолины. Он подкрутил немного ручку настройки и услышал знакомые позывные: тире и две точки — «Д», первая буква слова «Дракон», которым шифровалось полученное Хинчинбруком задание.

Почти беззвучно застучал телеграфный ключ. Слабенькие сигналы сорвались с антенны передатчика, пробились через стены, сквозь плотную завесу дождя и достигли цели, не принятые никем из посторонних. Через несколько мипут Хинчинбрук получил ответ: доцент Андрей Иванович Лаптев — хирург советской эпидемиологической экспедиции, расположившейся в селении Навабгандяс, за сорок пять миль от имения Сатиапала. Полную биографию доцента Лаптева информационная служба обещала передать через двое суток.

— Молодец! — прошептал Хинчинбрук.

Он хвалил сам себя; быстрота, с которой получен ответ, свидетельствовала, что Лаптевым уже заинтересовался ктото выше. Значит, след взят правильно.

Хинчинбрук сложил радиостанцию, спрятал в карман и направился в свою комнату. Половина седьмого, пора ужинать.

Он наскоро съел принесенный слугой-индийцем ужин и, ковыряя спичкой в зубах, развалился в кресле, обдумывая план предстоящей ночной разведки.

Комната Хинчинбрука помещалась в полуразрушенном крыле дворца. Ни в ней, ни в соседних помещениях, полных старья и паутины, ничего интересного не обнаружено. Только из одной каморки сквозь зарешеченное окошко можно выглянуть в знакомый уже Хинчинбруку коридор, да в одном месте глухой стены загадочно поблескивала железным обрамлением дверь, ведшая неизвестно куда.

Можно распилить решетку, взломать дверь, — Хинчинбрук не остановился бы даже перед тем, чтобы взорвать весь дворец, лишь бы достигнуть своей цели, — однако прибегать к решительным действиям слишком рано. Полугость-полупленник, он лишен возможности свободно изучить незнакомую обстановку и должен прежде всего добыть хотя бы простейший план дворца.

Ему пришла в голову чудесная идея — выбраться на чердак. Если дом всегда разделен на комнаты с дверями, которые могут быть на замке, то чердак дает возможность свободно передвигаться в любом направлении.

Исполнение задуманного отняло немного времени. По баррикаде из поломанной мебели он пробрался к поврежденному дождями потолку одной из комнат в конце коридора, почти бесшумно выломал истлевшую доску и вылаз на чердак. Перед ним открывался широкий оперативный простор.

Шпион продвигался вперед медленно, осторожно, лишь изредка поблескивая фонариком. Впрочем, это была излишняя предосторожность: в этой части дворца, очевидно, никто не жил. Под ногами у Хинчинбрука чавкала расквашенная глина потолка. Возле его ушей с тихим шорохом сновали огромные летучие мыши. Да еще однообразно барабанил дождь.

Дальше, за поворотом, картина немного изменилась. Очевидно, крыша здесь старательно ремонтировалась; под перекладинами начали появляться коробочки, ящики, бутыли, — всевозможный хлам, который обычно жалеют выбросить и на веки вечные заталкивают в какой-нибудь угол. Наконец впереди блеснул тусклый свет.

Ход с чердака вел к массивной башне, которая очень интересовала Хинчинбрука. В ее окнах еженощно долго не гас свет, а на занавеске однажды вырисовался силуэт профессора Сатиапала. Богачи часто устраивают свои кабинеты в верхних этажах домов — возможно, именно так поступил и ученый раджа.

Лишь на минутку задержался Хинчинбрук перед ветхой дверью. Немудреный внутренний замок жалобно звякнул, скрипнули навесы, шпион выглянул на площадку. Однако сразу пришлось спрятаться: кто-то поднимался по лестнице, тихонько разговаривая.

Говорили на языке «хинди», наиболее распространенном в Бенгалии. Но не напрасно Майкл Хинчинбрук еще четверть столетия назад задался целью стать специалистом по индийским вопросам. Не жалея сил и времени, он в совершенстве изучил «хинди», «урду» и еще несколько языков. Сейчас эти знания пригодились.

За шорохом дождя слышались лишь отрывки фраз. Речь шла о сахаре, бензине и прочих хозяйственных вещах. Говорил только один, а его собеседник ограничивался короткими «да» или «нет». Но вот прозвучала знакомая фамилия: «Бертон».

— Глупости, — ответил басистый голос. — Считай, что ты ни одной листовки не видел.

— А если англичане узнают?

— Они не узнают. Через неделю Бертон выздоровеет полностью и навсегда покинет этот дом.

Шаги послышались совсем рядом, и Хинчинбрук через щель увидел Сатиапала и пожилого худощавого индийца. Судя по содержанию разговора, это был помощник профессора или управляющий имением.

— Собак выпустить? — спросил индиец после небольшой паузы.