Зубы дракона

— Какой вы сильный! — тихо, с оттенком страха сказала девушка.

Андрей ничего не ответил. Происшедшее почему-то потеряло для него свое привлекательное содержание, начало казаться ненужным и даже достойным порицания. Выходило, что он просто порисовался перед девушкой, как глупый мальчишка.

И ему вдруг стало душно и тоскливо в этой небольшой, красиво и богато обставленной комнате. Разве думал он, босоногий сирота, сын железнодорожного мастера, расстрелянного интервентами, что когда-нибудь ему придется разговархгвать, как равному, с пусть не совсем настоящей, но все же княжной?.. И чего ему нужно от нее? Зачем он пришел сюда?.. Изучать язык?.. Это только зацепка, повод для того, чтобы полюбоваться золотыми локонами над розовым ушком, украдкой заглядывать в глаза, где, кажется, спрятано так много, что не разгадаешь и за всю жизнь.

Будь она такой, какими Андрей знал дочерей богачей из книжек, — холеной, надменной, наприступной, — с ней было бы легче, проще. Холодные вежливые фразы не обязывают ни к чему, никого не связывают. А здесь случилось по-другому. Майя была слишком простой, слишком искренней, чтобы ее отнести к числу тех, кого замечают по обязанности, а в то же время между ними стояло непреодолимое препятствие, глубокая пропасть, — такая же, как и между двумя мирами в человеческом обществе.

— Я пойду… — Андрей осторожно поднял голову пса и встал. — Спокойной ночи, рани!

Майя встревожилась:

— Куда же вы, господин Андрей?

— Я пришел сказать, что… наверное, не смогу сейгчас изучать «хинди». Времени у нас мало, скоро я уеду.

— Так посидите хоть несколько минут. Мне будет скучно… — Майя вспыхнула и добавила сухо: — Воспитанный мужчина не отказывает даме, если она его просит.

— Я не умею утешать тех, кто скучает. Прощайте, рани.

— Как хотите, — ответила она холодно.

Он пошел к двери, но остановился. Неудовлетворенно и больно сжалось сердце. Ему хотелось наказать Майю за то, что она, не будучи виноватой в этом, принадлежит к иному кругу людей, а вышло все глупо:

— Самум, ко мне!

Собака поднялась и взглянула на хозяйку. Майя сидела на тахте неподвижная и бледная.

— Ко мне!

Едва послышался голос Андрея, Майя — сама не понимая зачем-загадала: «Если Самум пойдет к нему, то… то…» Она не додумала до конца, что же именно должно случиться, но хотела, чтобы случилось радостное и хорошее.

Самум сделал несколько шагов к Андрею и остановился. Он поглядывал на Майю, ожидая ее приказа. А. она молчала, молчала умышленно. Пес лег посредине комнаты.

— Иди, Самум! — тихо приказала Майя. — Иди! Это — свой.

Андрей поднял голову. Его глаза встретились с глазами девушки. Они были сухие и далекие, смотрели куда-то мимо него.

— Какой вы нерассудительный, господин Андрей! — прошептала Майя. — Иди, Самум!

Андрей вышел вместе с собакой. Через несколько минут Самум вернулся.

Глава XI «НЕ ВСЕ ХОРИ СМЕРДЯТ»

Старый Джоши лишился своей высокоуважаемой должности сельского чоукидара. Для того, кто не имеет земли и скота это равносильно обречению на голодную смерть. Но не даром же Джоши считался в своем селении человеком, которому везет всегда и везде. Он нашел пристанище в имении раджи Сатиапала, где его определили личным слугой русского доктора.

Джоши был недоволен: разве это работа? Разве он заслуживает мягкую постель и вкусную пищу за то, что ничего, абсолютно ничего не делает?! Сагиб не разрешает даже убрать постель или почистить туфли, и единственная обязанность Джоши отвечать на вопросы.

Каждый вечер русский доктор звал к себе старика, сажал рядом, как равного, и начинал расспрашивать о том, что давно известно всем и не стоит внимания.

Сагибу хотелось знать, что такое касты, и правда ли, что слоны боятся мышей; он спрашивал о названиях времен года и о том, сколько чатаков риса нужно человеку в сутки, интересовался обычаями и религиозными обрядами индусов.

Джоши старался честно отработать свой хлеб и объяснял все как можно подробнее:

— Вода — это вода. Земля — это земля. Касты, как их называет сагиб, а вернее «джати» — это «джати». Они вечны и неизменны. Как вода, впитанная растениями, возвращается вместе с ними в землю, так и человек после своей смерти возрождается в какой-нибудь другой касте. Если человек тщательно исполнял «карму» — правила жизни и поведения каждого индуса, его душа найдет воплощение в высшем общественном сословии. Он, Джоши, очевидно, был когда-то животным, потом его дух переселился в кого-то из самой низкой касты неприкасаемых, а затем постепенно перебрался в самую высшую касту брахманов…

— Ну, а дальше что? — спрашивал русский сагиб. Джоши никогда не задумывался над таким вопросом. С него достаточно того, что он принадлежит к самой высшей касте сейчас.

— А что лучше, — спрашивал сагиб, — принадлежать к низшей касте «вайшьев», купцов, и быть материально обеспеченным, или носить звание брахмана и голодать?