Зубы дракона

Кровавое пламя, черный дым… Потускнел белый свет, затянутый траурным покрывалом.

Глава XXV НА УЗКОЙ ТРОПЕ

Мотор кашлянул в последний раз и умолк. Шофер залез под капот, что-то крутил, вертел, а потом плюнул и ожесточенно поскреб затылок:

— Нет бензина. Забыл долить.

Нет бензина! И это — за тридцать километров от имения Сатиапала, когда дорога каждая минута!

Слепой, глупый случай. Следовало ехать на машине Сатиапала. Так нет же — считал, что доедет быстрее.

— Самум!..

Пес поднял голову и посмотрел прямо в глаза Андрею умным, почти человеческим взглядом.

— Самум, пойдем!.. А на вас, Иван Иванович, я наложу взыскание.

— Есть получить взыскание!.. — конопатый паренек шмыгнул носом и печально опустил голову.

Ах, как болело сердце у Андрея!.. Не предчувствия, нет, к черту всякую магию: и черную, и белую, и полосатую! Собственные глаза видели пылающие села, собственные уши слышали стоны умирающих на той дороге, где прошла обезумевшая толпа.

Он столкнулся с толпой вечером, по пути из имения Сатиапала. Мирная группа людей шла по своим делам. Никто не знал, что это навабганджцы.

В Навабгандже начал дохнуть скот. Испуганные крестьяне обратились к советским врачам, а сами, хорошо помня эпидемии чумы, готовы были обратиться в бегство.

Члены экспедиции без посторонней помощи загоняли скот в загоны, отделяли больных животных от здоровых, пытались лечить.

Неожиданный размах эпизоотии, одновременно в разных селениях, наводил на мысль о диверсии. Но доискиваться до причин было некогда. Все — от эпидемиологов до хирурга — превратились в ветеринаров. Целую ночь никто из членов экспедиции не сомкнул глаз.

А рано утром к лагерю приполз тяжело раненный навабганджец и рассказал, что произошло ночью по дороге к имению Сатиапала.

— Поезжай! — приказал Калинников Андрею. — Поезжай немедленно! Спасай Майю и не вмешивайся в другие дела.

И вот он «едет». На своих двоих. С ним верный Самум. Как он скулил вчера, когда Майя приказала садиться в машину! Словно молил: садись и ты… Ну почему же ты, любимая, не захотела поехать?

Все выше поднималось солнце, а дорога все петляла среди джунглей, и, казалось, не будет ей ни конца, ни края.

Впереди Андрей заметил грузовую автомашину, совершенно целую, лишь с выбитым передним стеклом.

«А может быть, и в ней нет бензина?».

Андрей побежал к грузовику, забрался в кабину, повернул выключатель и неумело нажал на стартер. Громко взревел мотор.

Всего несколько раз в своей жизни, скуки ради, садился Андрей за руль автомашины. Он не мог и предположить, что когда-нибудь горько раскается в этом.

Эх, уметь бы: развернуться лихо на шоссе, газонуть и очутиться в четверть часа у имения!

А может, попытаться?.. Как там?.. Нажать на педаль сцепления… включить скорость… дать газ.

Он дал газ, включил скоробь. Затарахтело, завизжало, грохнуло… Черт его знает, — может быть, что-то разрушалось, ломалось, готово было взорваться, но машина все же тронулась с места и поползла в кусты, — упрямая, сильная, злая.

Андрей лихорадочно перебирал прутья баранки: да нет же, проклятая, налево, налево! Скрежетали ветви по бортам, ревел, чуть не захлебываясь, мотор. Поползла машина вдоль рва, встала дыбом.

Прямо перед собой Андрей увидел мертвого Хинчинбрука. Только увидел; мозг, сосредоточенный на главнейшем, не мог анализировать. Грузовик раз качнулся, подпрыгнул и выскочил на шоссе, развернувшись в сторону имения Сагиапала.

По каким правилам уличного движения ехал Андрей, как ему удалось не врезаться в дерево, не свалиться с моста в воду, не перевернуться, не заскочить куда-нибудь в болото — он так и не понял. Каждая машина имеет вполне определенные возможности, и за пределы своих лошадиных сил не переступит. А человеческие силы — неисчерпаемы. В ответственные минуты своей жизни человек способен творить чудеса.

С грохотом, с дребезжанием, петляя от кювета к кювету, двигалась машина по шоссе. Заслышав ее грохот, встречные опрометью бросались в кусты. Может, полиция?.. Может, войско?.. Удирай, прячься, — приближается расплата!

Имение Сатиапала было последней жертвой кровавого безумия. Исчерпалась энергия, утихомирились подстрекатели. Тяжелое похмелье сходило на людей, раздавливало их, заставляло сторониться друг друга и видеть недругов в бывших сообщниках.

Ни один человек не остановил машину, ни один человек не выглянул на шоссе.

Для Андрея это безлюдье было страшнее встречи с вооруженной толпой. Неужели поздно? Неужели погибло все?

Сквозь разбитое переднее стекло пахнуло едким дымом, меж деревьев трепыхнулся кроваво-черный факел огня.

Андрей еще сильнее нажал на педаль. Он готов был отдать машине свою силу, пустить в карбюратор струйку собственной крови, лишь бы поршни мотора начали двигаться быстрее.

Но вот и стена имения. Вот и раскрытые настежь ворога. За ними висит непроницаемая пелена грязно-розового дыма.

Андрей резко затормозил и, ухватив Самума за ошейник, бросился туда, где когда-то стоял дворец, а сейчас гудело пламя.