Зубы дракона

- Еще нет.

- Вот и чудненько. В деревню, в глушь, в Саратов. Или в пансионат. Противопоказаний нет. Загляните на той неделе, еще раз кардиограммку снимем. Зубчик тут у вас... Сердце не беспокоит?

Панаев пожал плечами.

- Вот и чудненько. - Врач, не глядя, протянул Панаеву голубой листок. - Печать поставите в пятнадцатом кабинете. Курить постарайтесь поменьше.

- Спасибо. - Панаев взял листок. - Я не курю. До свидания.

- Вот и чудненько. не забудьте на той неделе кардиограммку.

Цироллец прохаживался возле входа, спрятав руки в карманы плаща. Панаев увидел его сквозь стеклянную стену больничного вестибюля и, поколебавшись, сел в кресло возле окошка регистратуры под зловещим фиолетово-зеленым плакатом антиалкогольного содержания. Положил ногу на ногу, закрыл глаза и прислонился затылком к стене. Хотелось осмыслить, прочувствовать картину, нарисованную цирольцем, картину приблизительную, рассчитанную на понимание обыкновенного среднего человека, но в общих чертах, вероятно, правильно передающую то, что происходило когда-то и происходит сейчас. И подумать о том, как быть дальше. Ситуация складывалась не из веселых. И хорошо бы - выдумка все это, сказка, фантастика, так ведь нет...

Там, на скамейке в сквере, цироллец схематично изложил некоторые сведения. В далекие-предалекие времена, возраст которых не поддавался осмыслению (для Панаева десять или там двадцать миллиардов лет было всего лишь очень большим числом - не блоее), в те времена, когда наша Вселенная была молода и каждый миг рождались новые звезды, на планете, расположенной в бесконечно далекой от Земли галактике, появилась жизнь. Жизнь дала начало разуму. Разум создал цивилизацию. Потом, сотни веков спустя, уже многое узнав о мире, циролльцы предположили, что жизнь на планету была занесена извне, из другой Вселенной, память о которой сохранилась у каждого из них с давних времен. Была ли это Вселенная, существующая совсем рядом, в другом измерении или исчезла она, сжавшись в ничто и уступив место нашему миру, в структуру которого ушедшая цивилизация сумела вложить информацию о себе? Цироллец пытался что-то такое объяснить, но Панаев почти ничего не воспринял, и остались в памяти только обрывки расуждений об участках без времени и пространства, каких-то дугах, словно бы наперед закинутых в область Большого Взрыва, хотя понятие "наперед" и вовсе не годилось, а никакие другие понятия ни Панаев, ни самый большой мудрец на Земле просто не мог воспринять.

Циролльцы много размышляли о происхождении жизни вообще, о самой возможности возникновения живого из неживого. Волевой акт? Но чей волевой акт? И как появилось что-то, способное его совершить? Единственно возможная комбинация триллиардов различных необходимых условий, возникшая наконец после триллиардной попытки? Или жизнь существовала вечно, передаваясь по цепочке вселенных, каждая из которых попеременно рождалась и умирала, но сама эстафета не имела начальной точки отсчета? И в необозримом будущем замыкалась на себя?

Все это тоже ускользало от сознания Панаева, не мог он осмыслить длинные рассуждения циролльца и уловил лишь отрывки, хоть немного понятные ему.

Возможно, говорил цироллец, та Вселенная не исчезла, а просто закрылся переход, возникающий один раз в сто миллиардов лет, а может быть и вообще только раз. Возможно, она осталась в прошлом. Но семена, посеянные иным разумом, дали всходы. Цивилизация Цироллы уверенно и быстро шагала вверх по ступеням развития, все глубже и полнее постигая устройство мироздания. В генетическом коде циролльцев были заложены разнообразные парапсихологические способности, которыми циролльцы пользовались так же легко и естественно, как земляне своими пятью чувствами. Сменялось поколение за поколением, и каждое новое поколение было совершеннее, мудрее и опытнее предыдущего. Удлинялась жизнь, совершенствовалась техника, развивалась культура. Циролльцы превратили свою планету в поистине райский уголок и жили, не заботясь о хлебе насущном (хлеб этот в изобилии поставляло полностью автоматизированное производство), без тревог и проблем, наслаждаясь жизнью, переложив все повседневные хлопоты на плечи покорных искусственных существ - биологических роботов, биотов, которые могли существовать практически вечно.