Зубы дракона

— Да, и в нем имеются свои закавыки. — Бо объяснил Эллери условия завещания Коула.

— Но как могло случиться, что Коул не знал, где находятся его наследники? — осведомился Эллери.

Бо пожал плечами. Несчастливый супружеский опыт Кадмуса Коула на заре века восстановил его против всего института брака. У него был младший брат, Хантли, которого он отправил в Нью-Йорк изучать искусство. В 1906 году Хантли тайно женился в Нью-Йорке на своей натурщице по имени Надин Мэллой. В 1907 году у них родилась дочь Марго; и Кадмус только тогда узнал о женитьбе младшего брата, он пришел в ярость, потому что счел это неблагодарностью со стороны Хантли.

Кадмус прекратил посылать Хантли деньги и поклялся, что больше никогда не заговорит со своим братом. Хантли увез жену и маленькую дочь в Париж, где тщетно пытался заниматься живописью, живя в бедности на скудные средства жены, продолжавшей работать натурщицей.

— Этот Хантли, — объяснил Бо, — был слишком горд, чтобы писать своему богатому брату. Однако его жена была не такой гордой, так как ее ребенок голодал, поэтому она написала Кадмусу, умоляя о помощи. Кадмус ответил — таким образом мы узнали о парижском эпизоде в семье Хантли, — написав, что его брат сам сделал свой выбор и тому подобный ханжеский вздор. Как бы то ни было, Кадмус хладнокровно отказал своей невестке, и Хантли, очевидно, узнал об этом, потому что сразу же после прихода письма Кадмуса покончил с собой. О том, что случилось дальше с Надин и маленькой Марго, нет никаких сведений. Поэтому одно из наших дел — разыскать этот след тридцатилетней давности.

— Таким образом, Марго Коул, если ее найдут и она окажется соответствующей условиям завещания, становится наследницей. Как насчет второго наследника?

— Ну, у Кадмуса и Хантли была младшая сестра, Моника. Насколько можно понять, читая между строк, Моника, узнав о самоубийстве Хантли в Париже, обвинила в этом Кадмуса и порвала с ним навсегда. Вышла из наследственного особняка Коулов в Виндзоре и исчезла. Это произошло вскоре после смерти Хантли, в 1909 году. Нам приблизительно известно, что с ней стало после того, как она покинула Вермонт. Моника с трудом содержала себя, пока в 1911 году не познакомилась в Чикаго со счетоводом по фамилии Шон, который женился на ней. Их дочь Керри родилась в 1918 году — приблизительно в то время, когда муж Моники умер в чикагской больнице от спинномозгового менингита. Моника осталась без гроша. В отчаянии она написала своему брату Кадмусу, рассказав о случившемся и прося о помощи, как жена Хантли девять лет назад. Ну, Моника получила практически такой же ответ: дескать, выйдя замуж, она не должна рассчитывать на какую-либо поддержку и может отправляться хоть на Луну. Это были последние сведения, полученные Кадмусом о сестре и маленькой Керри. Письмо Моники было отправлено из Чикаго восьмого сентября 1918 года.

— И Монике по завещанию не достается ничего? — спросил мистер Квин.

— Ни цента. Конечно, она, возможно, умерла. Как я говорил, почти все свое состояние Коул оставил двум своим племянницам, Марго Коул и Керри Шон.

— Как насчет невменяемости? — с надеждой осведомился мистер Квин.

— Безнадежно. Гуссенс уже консультировался с психиатрами. Согласно описанию, они признали Коула нормальным с медицинской точки зрения. Юридически он, разумеется, был вправе поставить любые, даже самые дикие условия передачи по наследству своего состояния. Де Карлос, который должен знать об этом лучше других, высмеивает само предположение о невменяемости. Его можно понять: Коул оставил ему миллион долларов и жилье в тэрритаунском замке, если оно ему понадобится.

— Ты расспрашивал де Карлоса об обстоятельствах смерти Коула?

Бо кивнул.

— Он хладнокровный тип и твердо придерживается своей истории. Я упрекнул его за то, что он не задержал капитана Энгуса и радиста, когда увольнял экипаж яхты.

— Почему?

— Свидетелями подписи под завещанием были Энгус, радист и де Карлос.

— Ну и что?

— Перед тем как завещание вступит в силу, двое из свидетелей подписи должны быть проверены, пребывают ли они в пределах страны и находятся ли в здравом уме и твердой памяти. В случае отсутствия кого-либо из свидетелей судья по делам о наследстве вправе обойтись без его показаний и признать завещание вступившим в силу на основании показаний другого свидетеля. Поэтому в отсутствие капитана Энгуса и радиста нам придется полностью полагаться на показания де Карлоса.

Мистер Квин нахмурился:

— Мне это не нравится.

— Ну, мы добьемся проверки, так как судья, несомненно, будет настаивать на более весомом подтверждении подписи, чем слова единственного свидетеля. Он потребует проверки почерка завещателя, Энгуса и так далее. Наверняка сохранилось множество автографов Коула, и все они будут изучены.

— А мне придется ехать отдыхать в горы! — простонал мистер Квин. — Черт бы побрал мой червеобразный отросток!

* * *