Зубы дракона. Мои 30-е годы

Спор о гостинице «Москва», гордости сталинской эпохи, между федеральным Минкультом и мэрией столицы в очередной раз сотряс российскую общественность. Сносить или не сносить? Является ли любимое детище социализма «архитектурным памятником» или «пережитком прошлого»? Спор был яростным, ведь архитектура – не только самое «массовое», но и самое «кассовое» из искусств. Кто не знает, что большое строительство – это большая политика и большие деньги? Победила мэрия – снос.

Тот, кто тогда захотел бы бросить прощальный взгляд на асимметричный фасад «Москвы» с двумя похожими, но неодинаковыми крыльями, не увидел бы ничего, кроме огромных щитов, закрывающих это легендарное архитектурное qui pro quo. Легенда гласит, что Сталину положили на стол проект с разными версиями крыльев. Вождь поставил подпись ровно посередине, не выразив предпочтения. А так как переспросить его побоялись, то знаковый монумент социализма так и увековечил феномен тоталитаризма – в камне.

Действительность была прозаичнее: в правое крыло новой гостиницы надо было встроить старый «Гранд-отель», возведя над ним еще шесть этажей и по возможности приведя его в соответствие с социалистической новью.

Но легенда преображает прозу жизни в ее эмблематику и замещает ее в общественном сознании. «Памятник», таким образом, являет собой совокупность архитектуры и легенды. За ним – вход на Красную площадь и стены Кремля.

Быль

Меж тем хроника строительства «гостиницы Моссовета» не уступала легенде в эмблематичности и, как каждая молекула советскости, отражает ее целое. Анонс стройки социализма был выдержан в мажорно-фанфарных тонах:

На месте лабазов и лавок бывших Охотных рядов строится грандиозная гостиница Моссовета. Эта гостиница по замыслу ее строителей явится лучшей в Европе… Строительство отнесено к разряду сверхударных.

Впрочем, из той же заметки в «Правде» (23 августа 1932 года) явствует, что, еще не начавшись, строительство обречено было на «долгострой». Чертежи были готовы на 25 %, Нарпитстрой отказался проектировать «помещения общественного питания», ведомство связи – связь (нет людей, «некому работать»). С мрамором были проблемы. А ведь первые два этажа предполагалось покрыть розовым финским гранитом, планировалось, что «на цоколь колонн пойдет черный лабрадор, следующие три этажа будут облицованы белым уральским и итальянским мрамором», – страна пролетарской революции стала неравнодушна к мрамору и колоннам.

К 1934 году, когда были «уложены 1400 м гранита, 1750 м мрамора» и оборудованы два «учебных» номера, стало уже возможно вместо «фабрик-кухонь» и прочих терминов обобществленного быта произносить такие «буржуазные» слова, как «ресторан», «банкетный зал», «кафе», «бар» и даже «летний ресторан на крыше». При этом авторы проекта – академик А. Щусев, архитекторы Л. Савельев и О. Стапран – еще не стеснялись признаваться, что они ориентировались на американские образцы. Для гостиницы проектировались не только новейшая сантехника и кухонное оборудование, но и весь дизайн: мебель из ценных пород дерева (орех, груша, чинара), посуда дулевского фарфора, плафоны знаменитых художников и скульптуры известных мастеров («типы трудящихся»). Увы, вечная «нехватка рабочих рук» и одновременно их же простои («недостаток транспорта») – эти зримые черты «планового хозяйства» – станут постоянными спутниками «ударной стройки». Зато и праздновать вступление в строй огромный комплекс гостиницы будет поэтапно и пофасадно (послевоенными студентами мы еще захаживали в ресторан «Гранд-отеля» с отличной кухней и умеренными ценами). А в памятном 37-м Савельев и Стапран напишут в «Правду» кляузу на Щусева, известного «своими антисоветскими, контрреволюционными настроениями» и «чуждыми социализму интересами», – обвинения, достаточные для расстрельной статьи.

Так случится, что дореволюционный академик под огнем «откликов трудящихся» отделается лишь временными гонениями, а гостиница станет одним из знаковых мест Москвы. И «гости столицы», посетив Мавзолей (проект, кстати, того же Щусева), сочтут удачей посидеть по соседству, в любимом всеми кафе «Мороженое» на крыше гостиницы, откуда открывался вид на еще малоэтажную Москву.

Так что, и помимо сталинской легенды, гостиница в ореоле pro и contra осталась памятником истории и культуры сталинской эпохи…

Немного теории

Ныне о гостинице пишут в миноре: