Зубы дракона. "Властелин мира"

- Я хорошо знаю, что происходит в Калькутте. Именно для того, чтобы кровавая резня не повторилась здесь, я и приехал сюда.

- Будьте осторожны, господин Сатиапал!

Навстречу машине спешил высокий широкоплечий юнота. Он преградил путь к хижине и угрожающе спросил, обращаясь в основном к Сатиапалу:

- Кто такие? Что нужно?

- Нам нужно видеть русского врача,- быстро ответил Калинников, не желая, чтобы в разговор вмещался его спутник. Но тот пренебрег осторожностью.

- Я - Сатиапал и хочу поговорить с мусульманами Навабганджа. Но прежде всего мне нужно видеть больную.

- Нет! Уходи прочь, раджа! Ты не переступишь порога этой хижины! Хватит того, что натворила твоя дочь!

- Одумайся, глупец!..

Неизвестно, как закончился бы этот далеко не миролюбивый диалог, если бы на крыльцо не вышел Андрей Лаптев. Он молча, устало поклонился Сатиапалу, пожал руку Калинникову и тихо сказал:

- Хаким, успокойся. Ты ищешь врагов не там, где нужно.

- Как больная? - хрипло спросил Сатиапал.

- Немного лучше. Уснула.

- Я привез вам лекарство. Вот оно.

Андрей возражающе покачал головой и незаметным движением глаз показал на Хакима, который впился взглядом в сверток в руках Сатиапала.

- Вы убеждены, что пенициллин поможет?

- Да.

- Хорошо. На всякий случай знайте, что я буду здесь.

Сатиапал круто повернулся и пошел к машине. Калинников дружелюбно улыбнулся:

- Устал, Андрей?

- Очень.

- Что передать мисс Майе?

- Да что же…- Андрей изображал из себя равнодушного.Скажите, пусть не волнуется, больная поправляется.

- И все?

- Конечно.

Калинников с улыбкой погрозил пальцем и, поворачиваясь, чтобы идти, сказал:

- Угнала у меня машину, ездила целую ночь, привезла отца. Ходит сама не своя… Вчера хотела бежать сюда, чтобы ее убили вместо тебя… Ну, что скажешь?

- Скажите… Скажите…- Андрей схватил руку профессора и крепко стиснул ее.- Нет, я сам скажу!.. Хаким, умываться!

Хаким удивленно заморгал глазами. Он не мог понять характера этого русского. От каких-то пустячных слов доктор будто ожил, повеселел и, как мальчишка, фыркал, разбрызгивая воду так, что радуга играла в капельках.

- Ну, дорогой, пойди взгляни на свою сестру. Только краешком глаза, а то сглазишь.

Кутум спала. Видно было, что ей еще очень плохо, но со вчерашним и сравнить нельзя.

- Хватит, хватит!.. Ну что, будешь меня убивать, Хаким?

Великан смущенно улыбался.

Из-за куста выглянул Ойям. Побаиваясь кулаков Хакима, старик вчера убежал куда глаза глядят, и теперь робко подходил к собственному дому.

- А, доброе утро, баба! - крикнул Лаптев.- Идите, идите сюда! Садитесь. Садись и ты, Хаким… Я хочу рассказать вам одну басенку, хотите?.. Так вот. Жили-были две труженицы пчелы. Вместе работали, вместе питались, вместе оборонялись. Многим хотелось отведать их меда, да только уж очень остры жала у пчел… И вот однажды приходит к улью лиса и говорит первой пчеле: "Глупая, как ты терпишь : твоя сестрица уверяет, что самое сильное в мире - солнце. Но даже младенцам известно, что самый сильный - ветер. Он тучку принесет и солнце закроет!". Сказала и ушла. А пчела и думает: "Действительно, недогадливая у меня сестрица. Нужно научить ее уму-разуму". И начала учить. Из-за учения пошла такая ссора, что сестрицы не только забыли о добывании меда, а начали жалить одна другую… Вновь приходит лиса: "А, говорит, ссоритесь? Ну ссорьтесь, ссорьтесь, а я медом полакомлюсь!". Ест она мед, от удовольствия глаза жмурит. Сестрицы-пчелы этого не видят, кричат одна другой: "Солнце!", "Ветер!". А лиса еще и подзадоривает: "Так ее, так! Дай ей духу!". Ну что, понятна басенка?

- Понятна! Ха-ха-ха. Понятна! - захохотал старый Ойям, вытирая слезы.- Глупые пчелы! И солнце и ветер одинаковы по силе. Ха-ха-ха.

- А ты понял, Хаким?

- Понял, сагиб, - резко ответил он.- Виновата первая пчела. Если бы не она, получила бы лиса жало в нос!

- Так не будь этой первой пчелой! Знаешь ли ты, что могло случиться, если бы ты убил дочь Сагиапала или его самого? Случилось бы то же, что и в Калькутте: там мусульмане и индусы режут друг друга, а англичане - смеются!

Старый Ойям раскрыл рот: вот так басня! Речь шла будто о пчелах, а выходит, что о людях?.. А Хаким, нахмурив лоб, думал над тем, что сказал русский. В басне все просто и понятно, а вот между мусульманами и индусами ссора гораздо острее и глубже.

Андрей Лаптев больше ничего не сказал. Он не хотел, чтобы его обвинили в коммунистической пропаганде. Пусть басня говорит сама за себя.

К вечеру того же дня по просьбе Сатиапала созвали под старым баньяном все население Навабганджа. Люди сначала шли неохотно; мусульмане и индусы толпились отдельно, недоброжелательно поглядывая друг на друга. Но все избегали угроз и ругани, зацепка для ссоры отпала: Кушум чувствовала себя значительно лучше; Сатиапал не побоялся приехать к тем, кто недавно проклинал его. Взаимное недоверие постепенно исчезало.