Зубы тигра

– Ну что, в машине полегче будет, а, Энцо? – Брайан не упустил случая поддеть брата, когда они приблизились к финишной черте. Трехмильный пробег был совершенным пустяком для морского пехотинца, но для Доминика, которому не приходилось регулярно тренироваться после сдачи норматива по физической подготовке, пробег оказался серьёзным испытанием.

– Слушай, ты, чувак, – огрызнулся в ответ Доминик, – от меня требуется только одно: бегать чуть-чуть быстрее, чем мои преступники.

– В Афганистане тебе пришлось бы порастрясти свою жирную задницу. Хотя бы только для того, чтобы выжить. – Брайан лёгкой трусцой бежал задом наперёд, чтобы не выпускать из виду запыхавшегося брата.

– Возможно, но афганцы не грабят банки в Алабаме и Нью-Джерси. – Доминик никогда не думал о том, чтобы мериться с братом, кто из них круче, и точно знал, что морским пехотинцам приходится уделять куда большее внимание физподготовке, чем сотрудникам ФБР. А вот так ли он хорош с пистолетом? В конце концов дистанция закончилась, и он не спеша направился к особняку.

– Ну что, мы уложились в ваш норматив? – спросил Брайан у Александера.

– Конечно. Это же не Школа рейнджеров, парни. Мы не рассчитываем, что вы пробьётесь в олимпийскую сборную, но при полевой работе умение бегать может пригодиться.

– Ганни Хони в Квантико любил повторять эти слова, – заметил Брайан.

– Кто? – поинтересовался Доминик.

– Николас Хони, мастер-ганнери-сержант морской пехоты Соединённых Штатов. Ему, вероятно, пришлось услышать немало насмешек над своей фамилией, вот только вряд ли кто-нибудь осмеливался пошутить на эту тему второй раз. Он был одним из наших инструкторов в учебке. Его ещё называли Ник-прик[31], – сказал Брайан, взяв полотенца и бросив одно брату. – Он из тех морпехов, которых хлебом не корми, а дай подраться – хоть с врагами, хоть с кем. Но все равно, он то и дело повторял, что для пехотинца главное – вовремя смыться.

– Ну, и как ты, следуешь этому правилу? – спросил Доминик.

– Не успел. Мне ведь довелось побывать на войне только один раз. Всего несколько месяцев, да и то приходилось по большей части смотреть сверху вниз на горных баранов. Там такие горы, что у всех тамошних козлов, наверно, тоже бывают сердечные приступы от беготни.

– Неужели настолько тяжело?

– Ещё хуже, – присоединился к разговору Александер. – Но сражаться на войне – это развлечение для детей, а не для разумных взрослых людей. Представьте себе, агент Карузо, что вы лезете сквозь непроходимую чащу, а на спине у вас груз в шестьдесят пять фунтов.

– Наверно, это здорово забавно, – не без уважения сказал Доминик брату.

– Веселее некуда. Ладно, Пит, какие вы ещё предусмотрели для нас развлечения на сегодня?

– Прежде всего вымойтесь, – посоветовал Александер. Теперь, когда он удостоверился в том, что оба находятся в приличной физической форме – хотя он с самого начала нисколько в этом не сомневался, – можно было допустить их до изучения серьёзных вещей. Важных вещей.

* * *

– Готовится удар по доллару, – сказал Джек своему новому боссу.

– Насколько сильный?

– Пустяки. Немцы хотят притормозить доллар относительно евро и кидают на это около пятисот миллионов.

– И всё же, насколько это серьёзно? – спросил Сэм Грейнджер.

– Вы меня спрашиваете? – удивился Джек.

– Конечно. Вы должны иметь собственное мнение. Оно может быть ошибочным, но должно опираться на какое-то обоснование.

Джек Райан-младший подал текст распечатки.

– Это разговор Дитера с его французским коллегой. Вроде бы похоже на обычную деловую беседу, но переводчик говорит, что голос немца звучал необычно раздражённо. Я немного говорю по-немецки, но недостаточно хорошо, чтобы уловить такие тонкости, – сознался молодой Райан. – И не могу сказать, чтобы мне было понятно, с какой стати немцы и французы решили бы затевать какие-то заговоры против нас.

– Это в духе их нынешней политики заискивания перед французами. Во всяком случае, я не вижу здесь перспектив для долгосрочного двустороннего союза с какими бы то ни было целями. Что важно, французы боятся немцев, а немцы смотрят на французов свысока. Но французы питают имперские амбиции – впрочем, они всегда у них были. Посмотрите хотя бы на их отношения с Америкой. Примерно словно у брата с сестрой, когда обоим лет по двенадцать, не больше. Они любят друг друга, но не могут общаться без ссор, а то и драк. Между Германией и Францией отношения похожие, но гораздо более сложные. Французы много раз пинали немцев по заднице, пока немцы не организовались и не напинали их сами. У обеих стран очень длинный список взаимных претензий. Это проклятие Европы. Там чрезвычайно запутанная и противоречивая история, и как только они забывают об этом, случаются очередные неприятности.

– А какое отношение история имеет к денежной атаке? – спросил молодой Райан.