Зубы Урсуна

Каспар кивнул:

– Хорошо, хорошо.

– Камрадом, то есть товарищем, – объяснила Софья, видя замешательство Каспара, – у нас называют командира отряда кавалеристов.

– Ясно, – буркнул Каспар.

Мысль о том, что старый приятель пойдет в бой без него, родила в после мрачные предчувствия и даже зависть. Они двинулись дальше.

– Однажды тебе придется рассказать мне, что произошло между вами, – заметила Софья.

– Возможно, однажды, – согласился Каспар, когда они, наконец, подошли к указанному им столу и сели – как раз вовремя, чтобы успеть к короткой благодарственной молитве, которую произнес расположившийся во главе стола жрец.

Они с Софьей сидели под огромными серебряными канделябрами вместе с несколькими младшими офицерами армии Стирланда, и чем дальше тек вечер, тем оживленнее и интереснее становилась беседа. Кто бы ни составлял план размещения гостей на этом банкете, он, очевидно, был в курсе неприязни Каспара к Спицзанеру, который, наравне с боярами Кислева и генералом Эрнальфом Павиа, сидел за столом самой Ледяной Королевы. За спиной царицы стоял Петр Лосев, и Каспару пришлось бороться со жгучим желанием сделать нечто такое, о чем бы он впоследствии пожалел.

Он привел Софью, потому что ненавидел посещать подобные мероприятия в одиночестве, поскольку знал, что, в то время как командиры армий празднуют победу, люди, которые сражались и выиграли бой, обычно не наслаждаются наградами за свою храбрость. Софья, кстати, выглядела восхитительно в бархатном темно-красном платье; золотистые волосы она уложила в высокую прическу, открыв длинную шею и белые плечи. В ямке между ключицами женщины блестел гладкий голубой камешек на тонкой цепочке в оправе из серебряной паутинки, и Каспар улыбнулся, радуясь тому, что она с ним.

Почувствовав его пристальный взгляд, Софья оторвалась от разговора, который вела с темноволосым мужчиной в кричащем мундире из голубого стеганого шелка с серебром, с белым кушаком, наискось пересекающим его увешанную медалями грудь. Это был смуглый воин с навощенными, горделиво закрученными усами. Софья улыбнулась и сказала:

– Ты знаком с генералом Альберталли, Каспар? Он командует Талийским подразделением наемников, которое сражалось с генералом Павиа у Красино и возглавило атаку, разорвавшую линию курганцев при Мажгороде.

– Не имел такой чести,– вежливо произнес Каспар, протягивая руку талийцу. – Рад знакомству, сэр.

Мужчина с энтузиазмом потряс руку посла:

– Я вас знаю, сэр. Я много читал о вас. Вы никогда не проигрывали сражений.

Каспар попытался скрыть удовольствие от того, что встретил человека, осведомленного о его воинской карьере, но покраснел, заметив, как улыбается Софья его очевидной гордости.

– Все верно. Спасибо, что упомянули об этом. Поздравляю с победами у Красино и Мажгорода.

Талийец поклонился:

– Трудные были деньки, много крови пролито ради этих побед.

– Не сомневаюсь, – согласился Каспар. – Каковы они, я имею в виду – курганцы?

Альберталли тяжело вздохнул и покачал головой:

– Выродки, а не люди. Огромные, сильные, дерущиеся как дьяволы, с мечами в рост человека. Их сопровождают стаи диких псов, а скачут они на самых крупных лошадях, каких я только видел. Никто этого не говорит, но у Мажгорода нам просто чертовски повезло. Битва на реке, все просто, так? Но река замерзла в мгновение ока, и курганцы насели на нас со всех сторон. Да, битва была тяжкой и кровавой, но мы убили многих, и это ведь они бежали от нас, да?

Каспар и Альберталли погрузились в беседу о курганцах, об их тактике и о стратегии разных генералов. Каспар даже удивился, узнав, что Спицзанер действовал весьма достойно, посылая солдат в бой умело и разумно.

Двое мужчин ненадолго прервали разговор, лишь когда ударил гонг и начался обед в честь победы. На кушанья здесь не скупились: семь перемен отлично приготовленных блюд сопровождали поданные в изобилии вина из долины Морсо в Бретонии и с холмов Люцинии – предмет этот, как заметил Каспар, оказался близок сердцу талийца, поскольку он детально изложил послу, почему талийские вина значительно лучше прочих.

Вечер продолжался. Каспар быстро открыл для себя, что кислевские обеды подчиняются неписаным правилам, когда его практически нетронутое блюдо с жареной телятиной исчезло у него из-под носа.

Прежде чем он успел запротестовать, Софья объяснила, что если гость кладет нож и вилку, это является сигналом для слуг забрать его тарелку. Оказалось также, что каждая перемена жестко выверена по времени, и час спустя, когда последние блюда были унесены, Каспар обнаружил, что потрясен строгой логикой обслуживания, кормления и уборки: организовать за час семь перемен блюд и подать еду четырем сотням людей – не шутки!

Обед закончился, начались речи, и Каспар почувствовал, что дух приема захватил и его. Первыми выступали имперские генералы, и посол вспоминал, как и сам когда-то произносил нечто подобное. Следующими взяли слово бояре – невероятная разница! В то время как имперцы говорили об обязанностях и чести, кислевиты выплескивали в зал горячую, как кровь, страсть, крича и дико жестикулируя.