Зульфагар. Меч калифа

— Что Мансур? Не объявлялся? — не отвечая, поинтересовался он.

— Нет… Еще нет, — осторожно отозвался секретарь, не зная, какой ответ предпочел бы услышать шеф.

— Ладно… — устало сказал Мустафа. — Иди! Кто бы у меня ни находился, в любое время суток Мансура ко мне проведешь сразу.

Он вдруг подумал, что, занятый мыслями о разгроме лагеря, допустил ошибку, отпустив Мансура в прошлый раз и не проверив тотчас сигнал о Хамиде. А теперь придется ждать, пока тот объявится сам… А вдруг Мансур испугается, скроется и вообще не объявится?.. Что-то за этой историей стоит… А ведь и в самом деле стоит — до сих пор интуиция его не подводила… Только вот что?

— А вообще-то, лучше сам мне его разыщи! — вдруг решил Мустафа. — Что у него там, в самом деле?..

Естественно, ни Аргун, ни Шанияз об этом эпизоде не знали. Кто его знает, быть может, если бы Мустафа и Аргун могли только предположить, что на ключевой вопрос, по поводу которого они оба настолько расстроились, у них одинаковая точки зрения, они оставили бы вражду, хотя бы на время, и попытались объединить свои усилия? Быть может, если бы они встретились и поговорили, вся ситуация дальше пошла бы развиваться по иному сценарию и тысячи людей остались бы в живых?.. Или их взаимная неприязнь даже в этом случае не позволила бы им вступить в союз, хотя бы кратковременный?..

Впрочем, о чем тут судить, коли ни один ни другой о точке зрения друг друга не знали?..

Человек, которого ждал Аргун, появился скоро. Он решительно, уверенно вошел в дверь, мгновенно охватив взглядом всю открывшуюся перед ним картину.

— Ну-ну, — только и сказал он, чуть ухмыльнувшись, увидев початую бутылку.

Впрочем, ухмылка была понимающая, отнюдь не осуждающая.

Между тем Зульфагар смотрел на вошедшего во все глаза. До сих пор этого человека ему доводилось видеть только на экране телевизора, да фотографиях на газетных полосах. Это был один из первых лиц Ичкерии, герой войны 1994-96 годов, генерал, кавалер ордена Къоман сий (Честь нации), а нынче еще и министр…

— Здравствуй, брат, — министр дружески обнял Аргуна. — Давно не виделись… — Протянул руку для пожатия Зульфагару: — Это и есть твой протеже? — небрежно спросил через плечо.

— Да, — жестом указывая на кресла, отозвался хозяин кабинета.

— Так ты, значит, за него ручаешься? — усаживаясь, спросил генерал, пытливо разглядывая вытянувшегося капитана.

— Да. Полностью, — твердо отозвался Аргун.

— Ну что ж, твое слово дорого стоит…

Несмотря на произведенный появлением министра эффект, Зульфагар сразу уловил некоторую картинность происходящего. Если бы его кандидатура для выполнения некого задания ни была обсуждена заранее, столь высокий гость здесь просто не появился бы. А следовательно весь этот патетический диалог состоялся лишь с целью произвести впечатление на него, Шанияза. Чтобы он, значит, проникся и осознал.

Кто его знает, может министр это и сам понял. Или прочитал легкую усмешку в глазах Хамлаева… Во всяком случае, он резко сменил тему и тональность разговора.

— Ты садись, садись, — махнул он рукой Шаниязу. — Ты еще не знаешь, чем тебе придется заниматься в ближайшее время?

— Нет, — коротко отозвался тот.

— Хорошо, — генерал чуть повернул голову к Аргуну, чуть кивнул головой в сторону бутылки: наливай, мол, чего просто так сидишь… А сам опять уставился на капитана. Смотрел в упор, испытующе, оценивающе. — Так ты себя называешь Зульфагаром?

— Да.

— Не боишься?

— Чего? — искренне удивился Хамлаев.

— Ну как чего? Это же так просто… Имя звонкое, гяуры его легко запомнят, как бы не объявили тебя в федеральный розыск… А то и Интерполу сдадут… С другой стороны, для каждого правоверного мусульманина слово “зульфагар” священное, а потому каждый твой недостойный мусульманина поступок станет широко известным… Не боишься?

Об этой стороне своей известности Шанияз до сих пор не задумывался. В самом деле, в картотеку Интерпола попадать не хотелось. Да и в федеральный розыск тоже, если быть откровенным перед самим собой…

Однако не признаваться же в этом постороннему, пусть даже министру!..

— Значит, нужно не совершать недостойных мусульманина поступков, — нашелся Хамлаев.

Генерал усмехнулся:

— Выкрутился… Ну ладно!

Они выпили. Гость взял горсть гранатовых зерен, бросил в рот, скривился от их кислоты.

И только тогда заговорил:

— Дело вот в чем, капитан. Сегодня произошло событие, которое будет иметь большие и непредсказуемые последствия. Именно непредсказуемые!.. Наши горячие головы приняли сегодня решение, которое кроме как непродуманной авантюрой не назовешь. Хотя можно еще назвать провокацией, выгодной для русских… Да нет, пожалуй, это и русским невыгодно… По большому счету, принятое решение вообще никому невыгодно! Кроме, пожалуй, Америки и Израиля… В общем, не будем говорить о высокой политике, это не наше дело. Надо дело стрелять и убивать. Согласен?

Зульфагар только молча согласно кивнул.

— Тогда так. Наши горячие головы решили начать широкомасштабные боевые действия против России[21].