Зултурган — трава степная

Все это примечал Нарма. Он видел как бы другого уже Церена, не мальчика — ладного, ловкого в работе юношу. Будто взрослый, управлялся Церен с домашним хозяйством, не нуждаясь в подсказке. Но тут же Нарма с горечью подумал о другом: «Нечему радоваться, если ребенок до срока лишен детства».

Они ужинали, когда вошла Сяяхля с кастрюлей в руках.

— Мендевт, дети! Нюдля! Вот вам молоко! Дайте посуду, перелью!

Не дождавшись, пока Нюдля опростает бортху, Сяяхля присмотрела посуду в углу сама.

Она вначале не заметила, что в доме есть еще кто-то, кроме детей. Лампа едва освещала проход.

— Мендевт, Сяяхля! Садитесь с нами ужинать! — пригласил ее Нарма из полумрака.

Сяяхля вздрогнула от неожиданности. Прижав к груди кастрюлю с молоком, вдруг сомлела, не зная, что ответить. Слишком знакомым был для нее прозвучавший здесь голос.

— Спасибо! — проговорила она наконец, обретая уверенность. — Меня ждет муж, я должна идти.

— Не хотите мяса, отведайте шулюна, — продолжал все так же настойчиво Нарма.

— Каким же ты смелым стал, Нарма! — с непонятным для детей упреком отозвалась Сяяхля. — Небось жена расправила крылышки?

— Не угадали, Сяяхля! Не вам ли знать, что не родилась еще женщина, которая пошла бы за меня замуж.

— Вот и поговорили, как меду напились, — сказала Сяяхля насмешливо, поправив на голове платок, собираясь идти.

— Почему же вы не спросите о своих знакомых? — спросил Нарма примирительно. — Я ведь сегодня из Налтанхина.

— Нарма, я считала тебя достаточно умным человеком, чтобы не говорить при детях лишнего. Да и разговаривать-то нам не о чем. Все, что судьбой отпущено было, свершилось… Зачем ворошить старое?

Сяяхля перелила молоко в чайник, принесенный Нюдлей, подошла к выходу, предупредив:

— Не ищи встреч, Нарма! Так будет лучше и тебе, и мне.

— Сяяхля, задержись на минуту! — вскрикнул Нарма, бросаясь к выходу. — Я не ищу встречи с тобой. Все покончено, я знаю… Но ты должна знать. Тебе необходимо это знать…

— Что мне полагалось знать, я уже знаю.

— Не все, дорогая Сяяхля. Не все мы знаем… Бергяс убийца! Ты хоть догадываешься об этом?

— Не хочу слышать этих слов! Я тоже виновата в том, что дети осиротели. Хватит! — резко сказала Сяяхля и хотела выйти, но взволнованный Нарма остановил ее у порога.

— Ладно! Проклинай меня, ругай последними словами… До сегодняшнего дня молчал, теперь не могу… Твоего первого мужа, зайсана Хембю, убил Бергяс! А я сюда приехал, чтобы лишить жизни убийцу! — громким шепотом, как клятву, произнес Нарма.

— Ты лжешь, негодяй! Ты хочешь опорочить старосту хотона!

Сяяхля выскочила из дома. Нарма давно собирался сказать ей об этом, но не выпадало случая. Сейчас этот случай представился… Как он ненавидел Бергяса! Нарма, оглушенный, опустился на свое место, к еде больше не притронулся. Дети с недоумением смотрели на него.

В землянку протиснулся щупленький мальчик и, увидев незнакомого человека, стал у двери.

— Шорва, проходи, — подбодрил дружка Церен, обрадовавшись его приходу. — Это приехал к нам сын сестры моей матери, мой бэлэ. О нем я тебе уже говорил как-то.

Нюдля молча поднесла Шорве связочку баранок. Нарма подвинулся, освобождая место для гостя.

— Шорва — хорошее имя. Я живу на реке по названию Шорва. Давай познакомимся, паренек! Мое имя — Нарма. А теперь садись поближе к мясу.

Едва Шорва сел, дверь снова распахнулась, порог переступил высокий старик в длинной шубе.

— О… пришел дедушка Онгаш! — Нюдля даже прихлопнула в ладоши. — Здравствуйте, дедушка!

Когда Булгун слегла и ей становилось все хуже, старики и старухи приходили к Нохашкам навестить больную. Немного поговорив с добровольными сиделками, Булгун успокоенно засыпала. Сиделки тоже с надеждой на добрый исход расходились. Только Онгаш не смыкал глаз всю ночь. Старик вспоминал всякие россказни, заговаривался при этом, мог толковать до утра, невзирая, слушает ли кто. Терпеливей всех оказывалась Нюдля, зато и дед любил ее больше остальных.

— Как поживаете? — начал Онгаш со своего привычного вопроса.

— Хорошо! — отозвалась первой Нюдля. — У нас дорогой гость из дальнего края!..

Дед сбросил шубу в угол, посапывая, освободился от овчинной жилетки, затем расстегнул бешмет и сел у плиты, вытянув ноги поближе к огню. За долгую жизнь чего только не приключится с человеком. У Онгаша было когда-то даже имя другое. За привычку потеплее одеваться его прозвали Капустой.

— Ну, дети, рассказывайте, откуда приехал ваш гость? — отдышавшись, спросил дед Онгаш.

Нарма объяснил старику, кем он доводится детям Нохашка и откуда пролег его путь к хотону.

— Чего же тут долго рассуждать, — прервал Нарму словоохотливый дедок. — Ты племянник Булгун, все этим сказано. Между прочим, я помню твоего отца, царство ему небесное. Не было лучше человека в хотоне. Как раз твой отец доводился моему деду…

Тут дедушка Онгаш застопорился на слове, стал морщить и без того изборожденный грубыми складками лоб и вдруг заговорил просветленно: