Зултурган — трава степная

— Спасибо, Нарма, на добром слове. Мы с тобою, похоже, оба несчастливы. Я не родила Хембе наследника и должна превратиться в экономку, уступить место молодой жене. Тебе придется смириться с потерей любимой девушки. Такова воля провидения. Когда священники открыли страницу номо[53], божий завет гласил, что второй женой Хемби станет девушка по имени Сяяхля, — соврала на всякий случай старуха.

— Вы шутите, конечно! — вскричал, не помня себя, Нарма, выронив из рук вожжи. — Как же вы могли согласиться с таким жестоким решением? И для вас, и для меня, и для Сяяхли? Нет, нет и нет! Сяяхлю никому не отдам! Даже зайсану!

Придав лицу скорбное выражение, Байчха твердила:

— Я покорилась мудрому решению самых умных мужей в Малых Дербетах… Уже дала согласие на второй брак Хемби. И тебе, Нарма, не советую противиться воле божьей, благословению нойона Дяявида и Бааза-багши. Ты, Нарма, думаешь только о своем счастье, а нойон и багша заботятся о продолжении рода зайсана — главы пятисот семей.

Нарма не ответил на ее последние слова. Ему казалось, что он погрузился в некий страшный сон и слова Байчхи звучат будто карканье вороны откуда-то из потустороннего мира. И вообще все это — бред выжившей из ума старухи. Да разве возможно себе представить красавицу Сяяхлю рядом с осунувшимся дряхлым стариком. Такого зрелища не выдержат ни земля, ни небо! Они поменяются своими местами, а люди станут ходить на головах. И все будут показывать пальцем на эту пару и смеяться!.. Нет, Хембя не такой дурак, чтобы слушаться этой женщины, напоминающей жабу. Ей просто скучно в дороге, и она затеяла все эти шуточки, чтобы поразвлечься. Молодых всегда дразнят…

Много лет живет Нарма в усадьбе зайсана, живет почти в их семье, но раньше не слышал от зайсанши подобных шуток. Она была добра к мужу, но и ревнива, зла, как рысь. Нарма обернулся и долгим взглядом посмотрел на старуху.

— Я вижу: ты не веришь! — Байчха перехватила его взгляд. — Приедешь домой, все откроется.

Эти слова словно ошпарили сердце парня кипятком. «Может, в мое отсутствие они привезли Сяяхлю в дом зайсана насильно? И бедная девушка давно в Налтанхине? Без помощи и защиты?..»

Нарма выхватил из-под сиденья кнут и резко взмахнул над головами коней… Те рванулись вскачь, опрокинув зайсаншу на подушки.

— Нарма, потише! — вскрикнула Байчха, поправляя взбившуюся юбку. — Ты слышишь, Нарма!.. Ой, моя, печень!

Нарма встал во весь рост и ожесточенно нахлестывал лошадей. Коляска то неслась над землей, то прыгала на ухабах. Зайсанша, высоко подняв ноги, прижалась к подушкам, что-то вопила, то прося, то угрожая… Наконец, поняв по ожесточенному виду Нармы, что его сейчас не унять, перевалилась на бок, встала на колени и на коленях уже подобралась к вознице сзади. Она уцепилась скрюченными пальцами в его взвихрившуюся рубашку, словно ведьма, замыслившая взобраться ему на плечи. Так они и вкатились в хотон… Выехали при добром мнении друг о друге, вернулись домой в смятении и страхе — врагами.

Когда Нарме было десять лет, его мать умерла. С тех пор жил он под неусыпным глазом Байчхи. Нарма почитал Байчху, как родную, мог бы отдать жизнь, защищая ее, никогда не грубил зайсанше. И лишь сегодня в пути он догадался, что все ласки Байчхи были притворными. Она никогда его не любила, видела в нем лишь слугу, своего раба, которого можно в любую минуту унизить или наказать.

Взмыленные, уставшие кони остановились у крыльца дома зайсана. Еле живую Байчху вынесли из коляски на руках и уложили в постель. Долго она не могла произнести ни слова.

2

Когда Нарма распрягал лошадей, к нему подбежал с желанием помочь сын старого табунщика.

— Зайсан дома? — спросил Нарма у мальчика.

— Нет его. Еще вчера уехал! Наверное, опять за лисой!

«Знаю я, где сейчас охотится зайсан!» — зло подумал Нарма.

— Ладно… Принеси-ка мне побыстрее седло из конюшни, — велел Нарма юному помощнику.

Освобожденных от упряжки коней он завел через калитку в стойло. Там же оседлал гнедого скакуна. В это время из дома вышли два двоюродных брата Хемби — Лавга и Санчир. Ничего не говоря, они приблизились к Нарме и стали по обе стороны.

Хотя у них была разница в три года, Лавга и Санчир были одинаковы ростом, схожи лицом, походкой и характерами. Если бы незнакомый человек встретил их по отдельности, не смог бы отличить друг от друга. Обоим братьям было за тридцать, но они еще ходили в холостяках, батрачили у зайсана, питались объедками с господского стола и вообще чем-то походили на хорошо натасканных дворняг: науськай — разорвут в клочья! Когда Хембя выезжал на зимовку скота, чтобы проверить, в каком состоянии содержатся стада батраками, всегда брал с собой Лавгу и Санчира. Братья числились телохранителями зайсана. Горе было тому, на кого укажет зайсан: «Ату!» У не обремененных заботами братьев был запас сил, а насчет ума они не беспокоились.

— Эй, парень! Может, ты скажешь нам, куда надумал ехать? — спросил Санчир.

— Брысь отсюда! — сказал ему Нарма, разворачивая коня боком, чтобы вскочить в седло.