Зулус Чака. Возвышение зулусской империи

«Отец» и «мать», «братья» и «сестры» Мгобози соревновались в щедрости со свитами невест; обе стороны подносили друг другу все новые дары, стараясь расположить к себе. Свадьба почти совпала с полнолунием, и было достаточно светло.

Затем каждую невесту проводили в «хижину»^[73], где ей предстояло остаться до рассвета в обществе одной лишь девочки из родного крааля. Невеста не получала иной еды, кроме той, которую принесла с собой.

Группы невест, но уже без невест, собирались на правой стороне крааля, а группы жениха — на левой. Постом все возвратились ко входу в крааль и, встав друг против друга, начали г'убушела. Этот обряд представляет собой обмен взаимными оскорблениями. «Выкрикивают такое, что никак нельзя высказать в другое время, но никто не обижается»^[74]. Подружки поносят жениха, а дружки отпускают шутки насчет непорочности невесты.

Двадцать групп, сопровождавшие невест, и столько же групп жениха подняли страшный шум; они били в барабаны, хлопали в ладоши, пели... Женщины орали во всю мочь. Время от времени гости подкреплялись пивом и жареным мясом. Празднество продолжалось до рассвета.

Все это время Мгобози сидел в полном уединении в одной из пристроек Большой хижины: жених до следующего дня не имел права принимать участие в празднике.

Чака рано удалился и передал функции «отца» Мдлаке, новому командиру полка Фасимба.

На рассвете каждая группа подружек, забрав «свою» невесту, покинула крааль и, выбрав подходящее место за его пределами, заколола и съела козла, которого ей подарили накануне вечером. Из крааля Мгобози гостям прислали пиво. После завтрака все направились к реке, чтобы помыться и надеть украшения.

Дело уже близилось к полудню, когда появились двадцать, также разодетых, групп жениха. Они пригласили подружек вернуться в крааль, чтобы приступить к свадебным танцам. Каждая невеста обмотала вокруг рук и ног белые коровьи хвосты, которые отличали ее от подружек, все еще скрывавших девушку от взоров посторонних. «Наиболее заметным отличительным знаком невесты является покрывало, закрывающее лицо до самого рта. Материалом для него служат скрученные листья фигового дерева. Голову украшают черными перьями зяблика. В руке невеста держит игрушечный ассегай, которым во время танца должна показать на будущего мужа. Это означает, что она девственница»^[75].

Группы невест и свита жениха снова стали друг против друга — на этот раз на специальной площадке для танцев, расчищенной на открытой местности за пределами крааля. В первый раз появились отцы невест. Каждый из них обратился к группе жениха со следующими словами: «Вот мое дитя, обращайся с ним хорошо ради меня. Если она заболеет — дай мне знать. Если между вами не станет согласия и она надоест тебе — верни ее мне. Если она будет досаждать тебе — пожури ее, как родное дитя. Если совершит проступок — сообщи об этом мне. Единственные ее недостатки таковы... (следует перечисление)»^[76]. После этого отец вознес молитву, прося духов предков послать его дочери плодовитость, а затем выбежал на открытое место и исполнил гийяс, то есть изобразил схватку с воображаемым врагом.

Вслед за этим все девушки запели инкондло — свадебную песнь. Невесты и подружки построились в ряды и изображали копьеносцев, сладострастно покачивая при этом бедрами. Несколько пожилых женщин тоже пустились в пляс, потрясая ассегаями, на которые были насажены кукурузные початки — символы счастья и плодородия^[77]. Наконец исполнили колыбельную, которую сочинила мать для невесты, когда та была младенцем. После паузы и новых плясок каждая невеста подошла к свекрови и, опустившись на колени рядом с ней, сказала: «Пусть я буду твоим ребенком, имей терпение ко мне, не сердись, если я тебе надоем, не оставляй меня, если я заболею. Прошу — не обижай меня». Далее она попросила научить ее обязанностям жены и указывать на ошибки, а в заключение сказала: «Будешь обращаться со мной хорошо, я отвечу тем же. Будешь обращаться со мной плохо, я поступлю с тобой так же».

На следующий день полагалось преподнести невесте козла, именуемого умеке (от «мекезиса» — лишить невинности), если она, повернув свой маленький ассегай острием книзу, тем самым объявляла, что стала женщиной. Чака решил, что в наказание за жадность — одновременная женитьба более чем на одной невесте была делом неслыханным — Мгобози должен будет платить по козлу за каждый день задержки в исполнении супружеского долга. И зулусы говорят, что Мгобози наверняка разорился бы со своими двадцатью невестами, если бы сам Чака, не внес за него штраф скотом из королевских стад.