Зулусы наступают

В полдень военачальник пошел во главе войска. Торжественно шествовали зулусы по равнине. Когда вдали показался крааль великого вождя, воины ускорили шаги и, наконец, побежали рысью.

Не раз случалось им возвращаться после набегов, оставляя за собой трупы врагов, дымящиеся развалины и разоренную страну. Но впервые по стопам победителей следовал мститель.

Выступая в поход, индуны отдали воинам приказ бить ассегаями в щиты. Гул, напоминающий громовые раскаты, пронесся над долиной. Потом грянула песня — песня воинов-победителей, возвращающихся домой.

Маленький бушмен рысцой следовал за войском. Воины вступили в долину, прорезанную рекой. В дальнем конце долины находился военный крааль, обнесенный колючей изгородью. Хижины вождя и его жен были в пять раз больше каждой из остальных хижин.

В центре крааля виднелась кучка людей: это были индуны, старшины и жены вождя, которых известили о возвращении войска. Стада, захваченные у неприятеля, уже входили в ворота; ревели быки, мычали коровы, слышался стук рогов. Войско остановилось и терпеливо ждало, пока не улеглась пыль, поднятая животными.

Из большой хижины вышел человек; его сопровождали два телохранителя гигантского роста. Увидев вождя, воины подняли свои ассегаи и закричали:

— Байет!

Что означает: «Привет вождю».

Военачальник отдал приказ, и войско лавиной скатилось в долину к воротам крааля. Соблюдая порядок, вбежали воины в ворота и остановились как вкопанные в двух шагах от группы людей, расположившихся перед хижиной вождя. Топнув правой ногой о землю, они снова подняли ассегаи и возгласили:

— Байет!

Гордые своей победой, воины стояли перед вождем.

Деспот скучал. Из-под полуопущенных век он хмуро смотрел на воинов. Глаза у него были тусклые, серые, словно подернутые дымкой, но глубокие складки у подбородка и резкий изгиб губ свидетельствовали о сильной воле и неукротимой энергии. Это был Нерон — жестокий и тщеславный, но власть досталась ему благодаря его энергии и силе.

Подобно Александру и другим деспотам, этот завоеватель-зулус был отравлен сознанием собственного могущества. Воля его была законом, все его желания исполнялись беспрекословно, каждый поступок его почитался священным. Однако подданные его были людьми гордыми и смелыми. Он знал, что они его низвергнут и убьют, если он не будет с ними считаться. Вот почему он обуздывал свою злобу, не давал воли своим чувствам.

Движением руки он подозвал военачальника.

— Значит, ты вернулся… — сказал он.

Ни похвалы, ни благодарности не дождался от него Сирайо. Смысл этих нескольких слов был понятен военачальнику. Вождь намекал на изменника Мозелекаца, который отправился в поход и не вернулся в родной крааль. Мозелекац со своими воинами покинул вождя Чаку и объявил себя независимым.

— Я вернулся, великий вождь, — ответил Сирайо. — Я остался верен моему повелителю.

Чака промолчал. Он окинул взглядом ряды воинов, которые смотрели прямо перед собой, не смея встретиться с ним глазами.

— Я дал тебе десять индун. У каждого индуны был отряд.

— Они вернулись, повелитель. Все здесь, кроме нескольких человек, которые пали в бою.

Глаза Чаки сверкнули.

— Ты уничтожил неверного пса?

— Я шел по тропе, указанной мне военным советом. Я спустился с гор в страну Зоса. Изменника там не было.

— Где он? — проворчал вождь.

— Мои гонцы принесли весть, что он свернул на север. Сделав свое дело, я повернул назад и пригнал тебе эти стада. Теперь разреши мне пойти по новой тропе вслед за изменником.

— Мы об этом подумаем. Десять быков я дарю войску, пять коров возьми себе.

Военачальник повернулся к своим воинам и сообщил им о щедрости повелителя. Затем призвал он м'бонго 7 и приказал ему воспеть вождя.

М'бонго распростерся в пыли перед Чакой, потом вскочил, выпрямился и стал импровизировать песню в честь великого, непобедимого вождя. Чака принимал это как должное, а воины, подхватывая слова песни, поощряли импровизатора. Гул голосов вдохновлял м'бонго, и долго не смолкала песня.

Чака удалился, переваливаясь, как утка. Когда-то он был худощавым и жилистым, но теперь слой жира покрывал его мускулы. За ним, тоже вперевалку, шел первый его знахарь, разжиревший на теплом местечке. Перед уходом вождь отпустил воинов, а военачальнику велел следовать за ним. Втроем они остановились под деревом индаба.

Бушмен Куамма, желая знать, что происходит в военном краале, влез на это самое дерево и спрятался в густой листве. Оттуда смотрел он вниз на вождя, знахаря и военачальника.

Одна из жен принесла скамейку для вождя. Мальчик, заняв место за спиной Чаки, коровьим хвостом отгонял от него мух. Военачальник стоял, опираясь на щит, обтянутый бычьей шкурой, а знахарь тяжело опустился на землю.

Сирайо чувствовал, что ему угрожает опасность, но лицо его оставалось бесстрастным. Вождь и первый помощник его — знахарь — вместе задумали что-то недоброе, и Сирайо терпеливо ждал.

Воины, выходившие из крааля, увидели этих троих и оборвали песню, но индуны крикнули: «Хамба! Идите!» — и воины повиновались. Звуки воинственной песни замерли вдали.

Голос вождя, хриплый и зловещий, рассек тишину.