Званый обед с жареными голубями

Очевидно, этим замечательным отелем управляла предприимчивая и энергичная рука: здесь было продумано и учтено все, вплоть до того, что и главы государств путешествуют и что короли также нуждаются в сне. Огромная, дорогой работы золотая корона светилась над белой двустворчатой дверью. Посыльный ввел меня в королевские апартаменты, взял у меня шляпу и собственноручно повесил ее на крюк, поскольку слуг поблизости не оказалось. Затем он прошел в гостиную доложить обо мне, тотчас вернулся, сообщил, что я могу войти, и, поблагодарив за чаевые, исчез. Я постучал в дверь. Изнутри донесся слабый, как бы озабоченный голос:

– Войдите.

В гостиной, где я очутился, незаметно было той пышности, которая подобает знатным гостям отеля: кроме стульев а-ля Людовик XV, стоявших у стен, все было вынесено. На полу – два потрепанных дорожных чемодана, с которых совсем недавно вытерли мокрой тряпкой пыль. Замки поржавели и, видимо, были не очень надежны, так как один из чемоданов перевязали веревкой. Пожилая женщина в платье из черной тафты сидела на одном из стульев и держала ноги в тазу с водой. Посреди огромпой комнаты – гладильная доска, над которой склонился мужчина, разглаживая чугунным утюгом брюки. Всюду на белых, украшенных вензелями и позолотой стульях были разложены брюки, масса брюк. Мужчина был небольшого роста, щуплый, уже в летах, бледный, глаза черные, с покрасневшими веками. Волосы, сохранившиеся возле ушей, были черны, как и реденькие усы.

Я поздоровался.

– Добрый день, – ответил гладильщик, целиком поглощенный своей работой, но все же довольно приветливо. – Пожалуйста, садитесь. Чем могу быть вам полезен?

– Я… разыскиваю знатного хозяина. Это вы?

– Я привожу в порядок брюки для людей, – произнес старик, застенчиво улыбаясь, и спросил: – Может, и вам погладить?

– Это вы тот, кто…

– Сегодня мне исполнилось семьдесят. – Гладильщик сбрызнул брюки водой, под горячим утюгом зашипело, пошел пар.

– Простите, это ваша супруга? – спросил я.

– Что ж, все имеет свое название… – сказала женщина. – Вы уж извините, у меня совсем плохо с ногами.

– Я хочу поблагодарить вас… – начал я. – Мне никогда прежде не доводилось присутствовать на таком банкете и вряд ли доведется в будущем.

– Бог милостив, – сказала женщина.

– Я пригласил всех по телефонному справочнику, – сказал гладильщик.

– Могу я спросить, откуда родом столь великодушный человек?

– Deroppefra, – ответил мужчина по-датски, без тени тщеславия, и снова погрузился в работу.

Это типично датское выражение весьма любопытно. Оно может соответствовать и английскому «from up there»,[2] но самое примечательное, что это датское выражение еще означает: «Из Исландии».

– И как же вы себя чувствуете в этих роскошных покоях?

– Да как вам сказать, – ответил мужчина без тени удивления. – Это апартаменты для главы государства. Слышишь, жена? Я тут ни при чем. Пусть бюро путешествий отвечает. Я надеюсь, мы тут никому не помешали.

– Главы государств тоже люди, – сказала женщина. – Все мы здесь люди, все живые, кроме моих ног, только они омертвели. Некоторые говорят, что мир – сплошной обман.

– А вы что скажете? – спросил я, обернувшись к мужчине. – Как, по-вашему, господин портной, мир – обман или реальность?

– Я не портной, – поправил мужчина, – я просто глажу брюки. Дело в другом: удивительно, что трава после лета ни на что не пригодна. И тем не менее тот, кому приходилось весной удобрять выгон да еще дышать запахом ворвани, когда на берегу топят китовый жир, – тот не скажет, что наш мир – обман.

– Простите за нескромность, но, наверно, это очень большая ответственность – иметь столько денег, чтобы закатить пир на весь телефонный справочник?

– Что правда, то правда, – отозвался мужчина. – Я чувствую ответственность. Потому и пригласил всех, кого нашел в телефонной книге. Я слышал, что мой далекий предок Эгиль Скаллагримссон хотел в старости осыпать золотом и серебром всех, кто был на тинге[3] у реки Эхсарау. Но это ему не удалось, и тогда он бросил все свое добро в самый глубокий речной омут. Умнейший был человек.

– Как можно заработать столько денег, чтобы оплатить такой пир? – спросил я.

– Глажкой брюк, – ответил старик, – к сожалению.

– К сожалению?

– Да, конечно, я тут ни при чем. Я был так бестолков, что никак не мог обучиться портняжному делу. Говорили, что я крою вкривь и вкось, без конца накалываю иголкой пальцы, что из меня ничего путного не выйдет. Вот меня и поставили на глажку, на большее не хватило способностей.

– Как бы там ни было, вы научились делать это виртуозно, если рассчитываете справиться с такой грудой брюк.

– Я понял одну мудрую истину: сегодня нельзя стать умнее, чем ты был вчера.

– Господь велик всегда и во всем, – молвила женщина.

– Почему вы приехали в этот город? – спросил я.

– Именно здесь я научился гладить брюки. Вернулся к своей колыбели, как говорили в старину. Теперь я бесплатно глажу брюки всем постояльцам отеля.

– Должно быть, вам пришлось долго копить деньги, чтобы закатить такой банкет?

– У нас всегда было полное изобилие, – сказал мужчина.