Званый ужин в английском стиле

Да, да, маэстро Беренделли, знаменитый хиромант, мало походил на своих, так сказать, коллег по профессии — гадателей, предсказателей и шарлатанов всех мастей, которые в изобилии водятся во все эпохи и особенно размножаются во времена вселенских кризисов. Сии господа обыкновенно учтивы, незаметны, тщательно подбирают слова и к тому же отличаются довольно субтильным телосложением — надо полагать, потому, что с таким телосложением легче удирать от людей, если те сочтут, что их обманывают, и потребуют свои деньги назад. Однако Беренделли явно выделялся среди них. Прежде всего, он был крупный, могучий, дородный, и когда он входил в комнату, сразу же как-то начинало казаться, что в ней не очень много места. Затем, он обладал чисто итальянской живостью и говорил куда более громким голосом, чем принято в обществе, считающем себя хорошим. Волосы у Беренделли были угольно-черные, как и глаза, на груди лежала окладистая борода. Он явился в черном фраке, словно шел на очередное свое представление; на манжетах сверкали бриллиантовые запонки, на указательном пальце красовался крупный перстень с какими-то сложными письменами. Речь его составляла забавную смесь французского и итальянского языков, однако изредка он ухитрялся вставлять даже русские слова, которые выучил уже здесь, в Петербурге.

— Ah! Signora, grazie! Monsieur! Madame, bella, belissima![9] — И он кланялся, пожимал руки и улыбался, сверкая белоснежными зубами.

«Какой-то дикарь, честное слово», — неприязненно подумал про себя Митенька. Не понравилось ему и то, что хиромант, пожав его руку, повернул ее затем ладонью вверх и всмотрелся в нее, после чего рассмеялся, тряхнул головой и повернулся к остальным гостям.

— Что вы там увидели, маэстро? — спросил Павел Петрович, горя любопытством.

Однако Беренделли замахал руками и сказал, что он, конечно же, будет делать предсказания всем, кто захочет, но не сейчас, а немного позже. Он рад повидать своих старых знакомых и, разумеется, сделает все, чтобы они были счастливы.

— Как здоровье вашей дочери? — вежливо спросила Анна Владимировна. — Надеюсь, ей лучше?

На чело хироманта набежало облачко, и он сказал, что Антуанетта не вполне здорова, и он очень за нее беспокоится. Но он надеется, что все будет хорошо.

— Жаль, что ее здесь нет, — заметил Владимир Сергеевич своему брату-адвокату. — Ведь доктор у нас уже имеется. — И он глазами указал на сердитого, обсыпанного пеплом де Молине.

Из-за прибытия хироманта появление двух других гостей оказалось почти незамеченным, и так как Анна Владимировна и Павел Петрович были заняты итальянцем, пришлось Митеньке вспомнить о своих обязанностях хозяина дома. Краснея, он поцеловал руку хорошенькой кудрявой белокурой девушке, которая оказалась его кузиной Варенькой. Девушка улыбнулась ему, и Митя смешался окончательно.

— О! Какой вы большой! Совсем выросли! — полушутя-полусерьезно проговорила гостья. Глаза ее сверкали ярко-ярко — ярче бриллиантов в диадеме графини с надменным лицом, которая Мите сразу же инстинктивно не понравилась. — А это Александр, познакомьтесь, пожалуйста! Александр, это Митя, мой кузен!

Если графиня Толстая была Мите просто неприятна, то жениха оживленной Вареньки он невзлюбил с первого взгляда и окончательно. Во-первых, Александр оказался старше своей невесты — ему наверняка лет двадцать семь, но может быть, и больше. Во-вторых, он был офицер, а Митя в глубине души полагал, что все военные — грубые, бессердечные животные, и вообще армия предназначена служить исключительно для угнетения народа. В-третьих… Но что вообще хорошего можно сказать о человеке, у которого такое холодное, замкнутое лицо, и манеры которого вас просто леденят? Конечно, будь на месте Митеньки какая-нибудь дама с богатой фантазией, она бы первым делом отметила, что жених Вареньки очень хорош собой, но юноша не обращал внимания на такие мелочи. Зато он сразу же отметил, что офицер не подал ему руки, а когда наконец подошли его родители, окинул их таким взглядом, словно заведомо не ожидал от них ничего хорошего. Впрочем, ни Анна Владимировна, ни Павел Петрович ничего не заметили.

— Варенька! — воскликнула Анна Владимировна с чувством и распахнула объятья племяннице. — Ну надо же! Сколько же я тебя не видела, моя дорогая! Павлуша, ты посмотри, какая она стала красавица!