Званый ужин в английском стиле

— Я распорядилась переделать в нем второй этаж, — очень спокойно ответила Амалия. Но в ее глазах полыхнули уже не искры, а такие языки пламени, что даже Билли, которого они ни в коей мере не касались, малость поежился.

Иван Андреевич метнул на говорившую быстрый взгляд. На Английской набережной? Стало быть, странная молодая женщина принадлежит к высшей знати, иначе бы ей просто не удалось там поселиться.

— А как поживает ваш почтенный дядюшка? — осведомился у бывшей жены барон Корф. — Надеюсь, он в добром здравии?

— О, в прекрасном, — небрежно отвечала баронесса.

— И по-прежнему проигрывает в карты тысячи рублей? — В голосе барона сквозила неприкрытая ирония.

— Десятки тысяч, — вздохнула молодая женщина. — Еще каких-нибудь лет тридцать, и он окончательно меня разорит. — Судя по ее тону, в смысле иронии она могла дать своему бывшему мужу сто очков вперед.

Митя сделал героическое усилие вклиниться в словесную перепалку супругов.

— Вам нравится Петербург? — спросил он у Амалии.

— Вполне, — честно ответила она.

— А я собираюсь скоро поступать в университет, — отважно солгал Митенька, сам удивившись, как ему удалось не покраснеть.

— О, — протянула Амалия. — И кем же вы собираетесь быть?

— Юристом, — объявил Митенька, застенчиво глядя на нее. — Скорее всего, адвокатом, хотя я еще не уверен.

— Будете защищать преступников? — Амалия послала Билли ласковый взгляд. — Боюсь, это мне не интересно.

— Почему? — пролепетал Митенька, совершенно сбитый с толку таким неожиданным поворотом.

— Потому что куда интереснее их ловить, — отозвалась его загадочная соседка.

Но тут Павел Петрович решил, что пора произнести первый тост, и поднялся с места. Глаза всех присутствующих обратились на него.

Глава 6 Муж и жена

— И мы счастливы приветствовать под нашим кровом знаменитого маэстро Беренделли, который среди своих, вне всякого сомнения, примечательных трудов, которые служат человечеству, выкроил минутку для того, чтобы… чтобы… — Оратор запутался в сложном предложении, как рыба в сетях, затрепыхался, глотнул воздуху и коротко завершил маловразумительную речь: — Словом, да здравствует маэстро!

Он улыбнулся жене, улыбнулся гостям, сел и стал вытирать платком лоб.

— Как ты думаешь, — громким шепотом осведомилась Евдокия Сергеевна у мужа, — он и впрямь ее брат?

— Кто? — недовольно спросил Иван Андреевич.

— Американец! — Евдокия Сергеевна сделала страшные глаза.

Иван Андреевич шевельнул рыжими усами, покосился на баронессу Корф, которая вполголоса переговаривалась о чем-то со своим хрупким кузеном. Но почти сразу же он встретил ледяной взгляд сидевшего неподалеку барона Корфа и отчаянно закашлялся.

Тайный советник и его супруга даже не подозревали, что в то же время и братья Городецкие обсуждали даму в изумрудном платье.

— Ты знаешь, кто она такая? — спросил Владимир у адвоката.

— В свете я ее не встречал, — пожал тот плечами.

— Может быть, она живет за границей? Да и брат ее…

— Ей кто угодно, только не брат, — сквозь зубы закончил фразу Константин Сергеевич.

— Почему? Они ведь похожи…

— Именно потому, что похожи, — безапелляционным тоном отрезал адвокат.

— Ты что-нибудь вообще о ней знаешь?

— С чего бы это?

— С того, что она разводилась и наверняка со скандалом делила имущество. Ведь вы, адвокаты, обычно в курсе дел друг друга.

Константин Сергеевич снова пожал плечами.

— Ты, наверное, удивишься, но о ее разводе мне ровным счетом ничего не известно.

— Правда? Занятно! — И Владимир Сергеевич откинулся на спинку стула. Он был заинтригован не на шутку. Странная баронесса Корф против воли начала его занимать.

За первым тостом последовали второй, третий — за хозяйку, за хозяина, за присутствующих дам и процветание хиромантии. Итальянец тоже не остался в долгу и особо отметил красоту русских женщин. Правда, первой в списке красавиц он почему-то назвал хозяйку дома, но, надо полагать, то был чистый жест вежливости.

— Маэстро Беренделли, — спросила графиня Толстая, которую уже успели утомить славословия, — вы мне погадаете?

Беренделли поклонился, поцеловал графине руку и с любопытством всмотрелся в линии ладони.

— Непременно! — объявил он.

— И мне! И мне! — воскликнула Евдокия Сергеевна.

— Пожалуй, я был бы тоже не прочь узнать свое будущее, — с расстановкой заметил адвокат. — Сейчас мы как раз ведем процесс такого рода, что нам не помешало бы знать, чем он закончится.

— А вы, доктор? — спросила хозяйка у де Молине, который мрачно посмотрел на нее. — Вы не хотите знать свое будущее?

— Зачем? — довольно резко ответил тот. — Все проживают более или менее одинаковую жизнь, и все в конце концов умирают. К чему знать больше?

Стол неодобрительно загудел.

— Ах, какой вы циник! — проворковала графиня Толстая и сделала неприятному доктору глазки.

Венедикт Людовикович с раздражением отвернулся. Что-то было в женщине такое, что всерьез раздражало его, хотя он старался относиться ко всем людям ровно и беспристрастно.

— Право же, глупо не узнать, когда есть возможность узнать, — заметил композитор.