Званый вечер у Беллы Флис

Мисс Аннабелла Рошфор-Дойл-Флис - под этим пол ным именем она фигурировала в справочниках, хотя во всей округе ее называли Белла Флис,была последней в роду. Флисы и Флейзеры жили поблизости от Боллингара со времен Ричарда де Клера [4], и ферма со службами расположилась как раз в том месте, где они обитали в окруженном частоколом форте за два столетия до того, как в эти края переселились Бойкоты, Гордоны и Мокстоки. В бильярдной висело родословное древо, составленное и разукрашенное специалистом по генеалогии в девятна дцатом веке,- на древе изображалось, как исконный род Флнсов слился со столь же древними Рошфорами и по чтенными, хотя и не столь древними, Дойлами. Нынешний дом в экстравагантном стиле был построен в середине во семнадцатого века, когда семья, уже несколько ослабевшая, была все еще богата и влиятельна. Было бы утоми тельно описывать здесь весь ход разорения этой семьи, достаточно сказать только, что ее падение не явилось след ствием необузданной распущенности. Флисы просто по тихоньку нищали, как это бывает со всеми семьями, которые не пытаются преодолевать трудности. В последнем поколении к этому прибавились еще и некоторые фамильные странности: мать Беллы Флис, урожденная 0'Хара из Ньюхилла, со дня свадьбы и до смерти воображала, что она негритянка, а ее брат, от которого Белла получила наследство, посвятил себя живописи, причем его привле кала незамысловатая тема убийства, и он успел воспроиз вести почти все подобные события в истории человечества, начиная с Юлия Цезаря и кончая генералом Уилсоном [5].

Когда он работал пад картиной, изображавшей, как во время беспорядков убивают его самого, на него и в самом деле напали из засады и прикончили ружейным вы стрелом па аллее его же собственного поместья. И вот одним бледным ноябрьским утром, когда мисс Флис сидела под картиной своего брата "Авраам Линкольн в ложе театра" [6] ее осенила мысль устроить на рождество званый вечер. Пожалуй, не стоит описывать ее внешность подробно и несколько путано, потому что ее облик противоречил, пожалуй, многому в ее характере. Ей перевалило за восемьдесят; была она неопрятна и краснолица; волосы с проседью свисали на затылке под вязанным конским хвостом, а по щекам спускались редкими растрепанными клочьями; нос у нее был крупный, в синих жилках; взгляд бледно-голубых глаз - пустой и безумный; у нее была веселая улыбка, и говорила она с заметным ирландским акцентом. Ходила она опираясь на палку, потому что охромела много лет тому назад, когда лошадь, на которой она целый день носилась в сопровож дении боллингарских гончих, сбросила ее на камни; под выпивший весельчак-доктор довершил дело, и она уже больше никогда не могла ездить верхом. Она, бывало, до биралась пешком до тех мест под Флистауном, где шла охота с гончими, и громко критиковала действия охотни ков, но с каждым годом там появлялось все меньше ста рых знакомых и все больше незнакомых лиц.

Они-то знали Беллу, но она их не знала. В округе она стала притчей во языцех, любимым посмешищем. "Пропал день,- говаривали флистаунцы.- Мы подня ли лису, но она сразу ушла. Зато мы видели Беллу. Интересно, сколько еще старушка протянет, ведь ей уже поддевяносто. Отец помнит, как она выезжала на охоту - летела как ветер".

Да и саму Беллу все больше занимали мысли о при ближении смерти. Предыдущей зимой она очень тяжело болела, но в апреле появилась, как всегда, розовощекая, только двигаться и соображать стала медленнее. Она при казала заботливее ухаживать за могилами отца и брата, а в июне совершила небывалый поступок - пригласила к себе своего наследника, которого до тех пор решительно отказывалась видеть. Это был очень дальний родственник, англичанин по имени Бенкс, живший в Саут-Кенсингтоне и служивший в Музее Виктории и Альберта. Он прибыл к пей в августе и стал посылать всем своим друзьям длинные и презабавные письма, описывающие этот визит, а впоследствии изложил свои впечатления в рассказе для "Спектейтора". Белла невзлюбила его с первого взгляда. Он носил очки в роговой оправе и говорил голосом радиодиктора. Время он тратил главным образом на фотографи рование каминных досок и дверных ручек. Однажды он подошел к Белле, держа в руках стопку найденных в библиотеке книг в переплетах из телячьей кожи.

- Послушайте, вы знали, что у вас есть эти книги? - спросил он.

- Да,- соврала Белла.

- Ведь это первые издания. Должно быть, страшно дорогие.

- Поставьте их на место.