Звать меня Кузнецов. Я один

Чем интересен этот фрагмент? В нём отразилась атмосфера, в которой пребывал Юрий Кузнецов в конце 40-х — начале 50-х годов. Поэт даже через многие годы ещё раз признался в том, как недолюбливал он отчима и продолжал жить памятью об отце. Из сохранившегося фрагмента повести видно, как мать героя сильно переживала сложившуюся ситуацию и, когда она поняла, что сын так и не примет отчима, в конечном счёте принесла себя в жертву и рассталась с машинистом.

После машиниста в дом к Кузнецовым стал заглядывать какой-то бывший политический репрессированный.

— Юре очень понравилось играть с ним в шахматы — вспоминала Авиета Поликарповна. — но стоило матери обмолвиться, что она хочет с этим человеком официально оформить отношения, Юра без раздумий тут же выбросил его калоши на крыльцо и грозно добавил, чтобы он этого шахматиста больше в доме не видел. Юра в этом плане был очень ревнив. И мама спорить с ним не стала.

Отчасти эту непростую ситуацию уже перед самым призывом в армию, в сентябре 1961 года обрисовал в стихотворении «Мать» и сам Кузнецов. Он рассказывал: «А когда ты в квартиру / Мужчину чужого впускала / И с опаской косилась / На отца, что на стенке желтел, / Сын глядел исподлобья, / И сколько б потом ни ласкала, / Не прощал он тебе, / Он другого отца не хотел». Правда, к тому времени поэт уже осознал, что был не прав, что мать имела право на счастье и что нельзя было так грубо мешать ей обустраивать личную жизнь. Стихотворением «Мать» он хотел как бы загладить перед самым дорогим человеком свою вину, обещая ей, что она «с немыми от стирки руками» в «заштопанном платье на улицу больше не выйдет». Но мама и без этого стихотворения всё давно поняла и простила. Она давно жила не для себя, а для детей и в первую очередь для самого младшего, для самого любимого сына Юрия.

В мае 1949 года Раиса Васильевна устроилась дежурным администратором в Тихорецкую гостиницу. В доме наконец-то начали появляться небольшие деньги. Жизнь понемногу вроде стала налаживаться. Но тут чуть не случилась беда с Авиетой. Она училась уже в восьмом классе. Школа от дома находилась далеко. Классы все были перегружены. Авиета занималась поэтому во вторую смену. И вот однажды, когда она после уроков по неосвещённой грязной дороге возвращалась домой, на неё пытался напасть какой-то парень. Правда, в последний момент его кто-то спугнул.

Раиса Васильевна в ту ночь заснуть уже не смогла. С трудом дождавшись утра, она побежала в горисполком требовать новое жильё. Но чиновники зашевелились лишь тогда, когда в них запустили чернильницей. «Ну хорошо, — сдались бюрократы. — Где вы хотите жить?» «Всё равно, — ответила Раиса Васильевна. — Главное — возле школы». Только после этого Кузнецовым дали комнату на улице Меньшикова, 98.

Вскоре Авиета закончила школу и уехала учиться в Пятигорский фармацевтический институт. В Тихорецк она больше уже не вернулась. Получив диплом, Авиета отправилась по распределению в Куйбышев. Там у неё родилась дочь. Правда, карьеру она сделала уже не на Волге, а в Геленджике и Новороссийске.

В 1961 году Раису Васильевну неожиданно назначили директором. Одновременно в Тихорецке началось строительство новой гостиницы. Однако как только Раиса Васильевна полностью оборудовала новое здание, начальство сразу вернуло её на должность дежурного администратора. Другой на месте Раисы Васильевны, возможно, стал бы роптать и добиваться справедливости. Она же ничего этого делать не стала. Потом выяснилось, почему её так быстро убрали из директоров: должность эта входила в номенклатуру горкома КПСС и её по неписанным правилам мог занимать только член партии.

Младший сын Раисы Васильевны — Юрий тоже в Тихорецке не остался. После школы он сначала поступил в Краснодарский педагогический институт, но потом ушёл в армию. Второе его возвращение в Тихорецк состоялось в 1964 году. Но и оно было недолгим. Меньше года проработав в милиции, Кузнецов сбежал в Краснодар и в 1966 году уже окончательно переехал в Москву.

Оставшись одна, Раиса Васильевна в конце 1960-х годов получила на Московской улице однокомнатную квартиру. «В её квартире, — вспоминала соседская девчонка Наталия Лосева, — всегда было чисто и уютно. Как сейчас помню: в одном углу стоял книжный шкаф, где хранились книги, большинство из которых приобретены Юрием Поликарповичем, в другом — дефицитная по тем временам зингеровская швейная машинка. До сих пор берегу удивительно красивый фартук Раисы Васильевны, который она сшила собственными руками и подарила мне по случаю дня рождения. На цыпляче-жёлтом фоне красуются голубые чайник и чашка, которые соседка в виде аппликации пришила на карман <…> Раиса Васильевна очень любила цветы. Она трогательно относилась к ним как к живым существам. В её доме было много редких цветущих растений». Я думаю, что цветы помогали ей переносить одиночество и бороться с гипертонией, которую она подхватила уже на старости лет.