Звени, монета, звени

Аккуратно отвязав с лапки голубки запечатанный оловянный цилиндрик, я, не оборачиваясь, протянул руку, открыл висящую под потолком клетку и сунул в нее посланницу. В клетке всегда были блюдечко со свежей водой и корм. Ешь, белянка, отдыхай, сил набирайся. Тебе еще сегодня обратно лететь. С ответом.

Сунул и тут же забыл о ее существовании. Пальцы, казалось, жили своей собственной жизнью: сняли с цилиндрика хитрую восковую печать, бережно вытащили крохотную бумажную трубочку. Развернули, расправили и разложили на столе в ряд пять листочков бумаги, густо испещренных с обеих сторон неразличимыми точками. Такие только через очень сильное увеличительное стекло и прочтешь, да и то навряд ли. Но мне, хвала Всеблагим, никакого стекла не нужно, я просто подул на письмо, провел над ним ладонями да шепнул нужное слово – и готово. Вот они передо мной – пять больших листов бумаги, будто только что писанные – даже чернила еще влажно поблескивают.

«Славны да будут Четыре в благости Своей, и Уста Их, господин мой Лаурик, мудрейший меж Мудрыми!

Да будет известно тебе, о господин, что недостойный слуга твой, повинуясь твоему приказу, нашел интересующего нас человека уже на второй день поисков, хотя это было воистину нелегко. Хотя у него, судя по всему, не было, благодаря милости главы Алого Братства, недостатка в деньгах, напрасно я разыскивал его в центре Лайдора, где, как должно быть известно господину, располагаются самые престижные районы и гостиницы…»

Я усмехнулся. Да, послания верного Кольны, впрочем, как и его речь, всегда отличались изрядной словоохотливостью. Впрочем, это был единственный недостаток Кольны, с лихвой окупавшийся скрупулезностью и точностью. У этого маленького толстенького человечка, похожего на круг только что сваренного сыра, была потрясающая память на самые мельчайшие, незначительные детали, а мне ли не знать: именно в них порой крылась разгадка самых сложных вопросов… Итак, что там дальше?

«Я взял след молодого человека на той стороне реки. Судя по всему, он собирался остановиться на каком-нибудь постоялом дворе среднего достатка, подальше от городского шума и суеты. Так оно и оказалось. В четвертом, если отсчет вести с южной окраины города, доме хозяин подтвердил, что не так давно у него поселился высокий и сильный молодой человек, судя по повадкам – воин. Лица его Гирус – таково имя хозяина, а постоялый двор, стало быть, без затей именуется «У Гируса» – так ни разу и не увидел, поскольку этот постоялец всегда, появляясь на людях, носил шлем, практически полностью закрывающий голову. Во всём остальном же воин вел себя очень пристойно: не затевал ссор с прочими постояльцами, от услуг продажных женщин неизменно отказывался, гостей не приводил, в излишних возлияниях также замечен не был. При этом Гирус отметил, что представиться молодой господин не пожелал и вообще был крайне молчалив, будто вечно погружен в себя. Разговоров без надобности ни с кем не заводил, днем, как правило, отлучался, но всегда возвращался до полуночи, заказывал себе ужин в комнату и более до утра его никто не видел.