Звенья цепи (СИ)

– О, наши бабки любят деньги! Даже не знаю, Света… – она глубоко и надолго задумалась. – Есть у нас ведунья Власьевна, на другом конце деревни, на отшибе живет. Старая она, старше бабушки нашей, ей, говорят, сто лет давно стукнуло. Я с детства ее помню, она нисколько не изменилась за все эти годы. Живет то ли с внуком, то ли с правнуком. А может, вообще какой прохожий человек к ней прибился. Малахольный он, немой с рождения. Да к тому же хромой и скособоченный. Никто не знает, чьего он рода, ни паспорта у него, ни документа. Василием зовут, на это имя откликается. Мычит что-то невразумительное, улыбается. Пастухом у нас в деревне работает. Слушаются его животные. Он и отел принимает, и болезни всякие у скота лечит. Но видом страшен конечно. И меня в детстве, и я своих детей им пугала, когда слушаться не хотели. Вообще-то он безобидный, в жизни не помню, чтобы кому-нибудь зло причинил.

Вот разве что к Власьевне обратиться? Больше и не к кому. Но она бабка вредная, своенравная, многим отказывала, помогать не хотела. Я, говорит, вам не Иисус Христос, я не всемогущая. Что по силе моей, то сделаю. А нет – так не обессудьте. И никакими уговорами и посулами ее не умолить. Но если возьмется порчу или дурной сглаз снять, навсегда избавляет человека от напасти.

Люди у нас разные, много завистливых, недобрых, только о своей выгоде мечтающих. Да в любой деревне так. Народ темный, простой. Живут небогато, работают много. А тут по телевизору такого насмотришься! И кажется, будто обделенный ты, ущербный какой-то. Что мы тут кроме земли да навоза видим? А там, в городах огни горят, музыка играет, лица счастливые да радостные. И все красивые, полные сил. Понимаем же, что картинка, что проблемы там свои, еще более трудные и неразрешимые. Но вот гнетет это сельского жителя. Оттого и нет радости сердечной. Варимся в собственном соку, сплетничаем да косимся друг на друга, ревнуем: у кого дети лучше живут?

– Лара, когда к Власьевне пойдем? – Светлана воспрянула духом, прониклась доверием к незнакомой ведунье. Опять забрезжил лучик надежды, опять появилось желание двигаться навстречу хоть какому-то исходу. Было невыносимо чувствовать, как уходит время, как сокращаются минуты жизни любимого мужа, как обреченно рождение сына. Она знала, что больше возможности повлиять на судьбу у нее не будет. Не останется ни времени, ни сил.

– Да вечером и пойдем! Только возьмется ли она? Вдруг не сможет помочь? Деньги с собой возьми. Хотя, если что не так, никакие деньги не помогут.

Глава 8

Накормив и уложив спать набегавшихся внуков и Дашу, оставив дремлющую бабушку с дядей Витей у телевизора, Лариса и Светлана отправились на дальний конец деревни к старой ведунье. Село притихло после прохождения стада, в воздухе еще витала пыль, поднятая копытами животных. Жители, управившись со скотиной, топили бани, готовились ужинать и смотреть телевизионные передачи. Многие собирались на завалинках, обсуждали новости, рассказывали друг другу разные небылицы. Светлану узнавали, здоровались, спрашивали о житье-бытье, интересовались семейной жизнью и всякими городскими событиями. Приходилось останавливаться, приветствовать людей, отвечать на простые искренние вопросы, улыбаться и шутить.

Наконец вышли на окраину, оставив позади любопытных, участливых сельчан. Проходили мимо брошенных, разрушенных домов, заросших лебедой огородов. Вокруг, вплотную приблизившись, стояла тайга, наступая на деревню молодыми кустарниками и низкорослыми пихтовыми побегами. Гнус и лесная мошкара гудели над головой бесчисленными крылами, жаля болезненно и немилосердно. Совсем недалеко сияла на закате золочеными крестами нарядная выбеленная церквушка. На фоне чистого безоблачного неба казалась невесомой, воздушной, будто парящей над землей.

Из ограды вышел и направился навстречу молодой высокий инок в черной скуфейке и длинном подряснике. На поясе висела небольшая баклага для воды и холщовая сума для подаяния. Негустая курчавая бородка вилась по скулам, глубокие светлые глаза смотрели открыто и радостно. Поравнявшись с женщинами, монах остановился, молвил с низким поклоном:

– Мир вам, сестры!

– Спаси Господи, – закрестилась Лариса. – Вечер добрый!

– Добрый, матушка! – он осенил себя крестным знамением.

– Благословите, батюшка! – она склонилась к его руке.

– Бог благословит, – перекрестил размашисто, посмотрел на Светлану и, улыбнувшись в усы, зашагал дальше.

Она стояла, с удивлением наблюдая за удаляющимся иноком. Что-то знакомое показалось в его облике, давно забытое и сладостное.

– Не узнала, Света? Это же Мишка, ухажер твой! Лет пятнадцать прошло, как вы с ним на завалинке целовались да обнимались.