Зверь

Моррисон выпадал из картины, хотя похожих на него клерков вполне можно было повстречать на улицах западных городков. Пендрейк обнаружил также нескольких коротышек с грубыми чертами лица и человек пять высоких стройных мужчин с коричневой кожей, которые тоже казались не к месту. Невдалеке стоял еще один голубокожий плосконос. С полной определенностью можно было утверждать одно: собравший эту коллекцию получил в свое распоряжение чуть ли не самых крутых персонажей, когда-либо бродивших по Дикому Западу.

Большая рука сграбастала Пендрейка за воротник и выпихнула его умственно и физически из анализирующего режима.

— Пошел вперед! — услышал он голос Трогера.

Реакция Пендрейка была автоматической. Если бы он не углубился настолько в свои мысли, то успел бы совладать с собой вовремя, но оскорбительная грубость оказалась слишком неожиданной, и его ответные действия были настолько же стремительными, насколько непроизвольными.

Одна рука пошла вверх, пальцы ухватились за кисть обидчика; каждый натянутый нерв в его теле мгновенно качнул импульс силы в мышцы.

Раздался рев боли и глухой шлепок падения тяжелого тела — Трогер описал в воздухе дугу и рухнул в двадцати футах от Пендрейка.

В мгновение ока он вскочил на ноги:

— Я вышибу тебе мозги! Никто не может… — Он внезапно замолчал, его взгляд застыл на точке позади Пендрейка, а тело оцепенело.

Пендрейк, дрожащий от вызванной усилием тошноты и огорченный собственной глупостью, — он все-таки показал, на что способен, — неуверенно повернулся.

В воротах стояло существо, и одного взгляда на которое было достаточно, чтобы его идентифицировать: перед ним находился Большой Олух — чудовище-неандерталец.

Он был мужчиной. У него были человекообразные формы, голова с глазами, носом и ртом. Но на этом его физическое сходство с человеком заканчивалось. Его рост был около пяти футов четырех дюймов, не менее трех футов имела в обхвате грудная клетка. Руки свисали ниже колен. Его лицо было мордой животного: из огромных толстых губ выпирали по-звериному длинные зубы.

Он казался обитателем первобытных джунглей, заросший шерстью и обнаженный, если не считать черной шкуры, свисающей со шнура, обвязанного под животом. Глыбообразная фигура была воплощением неуклюжести. Пендрейк не сразу понял, что свинячьи глазки существа пристально его изучают. В это мгновение монстр разверз громадные губы и произнес на гортанном английском:

— Ведите парня внутрь. Я буду говорить с ним, восседая на троне. Запустите еще около пятидесяти человек.

За частоколом находился большой горящий огнями дом-раковина, узкая речка с быстрым течением, фруктовые деревья, огород и деревянный помост, на котором стоял огромный стул.

Последний явно играл роль трона. Мрачно настроенный Пендрейк сразу же понял, что у того, кто преподал Большому Олуху основы дворцового этикета, имелось весьма отдаленное представление о королевском великолепии.

Большой Олух уверенно сел на стул и сказал:

— Назови свое имя.

Молчать было бессмысленно, и Пендрейк спокойно назвал себя.

Большой Олух крутанулся и ткнул толстым волосатым пальцем в высокого сероглазого мужчину в выцветшем черном костюме:

— Что это за имя, Макинтош?

Тот пожал плечами:

— Английское имя.

— О! — свинячьи глазки вернулись к Пендрейку и оценивающе уставились на него. Монстр произнес: — Вот что, незнакомец. Колись побыстрее, у нас мало времени.

Свойственная Западу гнусавость речи почти помешала Пендрейку осознать, что он присутствует на собственном суде. Она оказалась своего рода психологическим препятствием, и ему пришлось заставить свой мозг преодолеть его. Затем наконец пришло понимание, что ему предстоит выступить с речью в защиту собственной жизни. Пендрейк начал свое объяснение, а когда подошел к его финальной части, то перешел в наступление. Повернувшись на каблуках, он посмотрел на узколицего молодого мужчину, который был его тюремщиком, и звонким голосом произнес:

— Здесь присутствует Моррисон, который может подтвердить каждое мое слово. Он сказал, что я разговаривал в бреду о том, что со мной произошло. Не так ли, Моррисон?

Пендрейк всмотрелся в лицо юноши и с мимолетным холодным злорадством отметил написанное на нем выражение смертельного ужаса. Глаза Моррисона расширились, он сделал глубокий вдох и заговорил:

— Э, все было так, Большой Олух. Помнишь, ты сказал, чтобы я слушал, так вот, он говорил именно это. Он…

— Усох-х-хни! — проревел Большой Олух, и Моррисон умолк, словно воздушный шарик с пищалкой, из которого вышел весь воздух.

Пендрейк ничуть не жалел, что ему пришлось слегка прижать маленького труса. Он заметил, что неандерталец внимательно его изучает; в выражении лица чудовища появилось нечто такое, что Пендрейк тут же позабыл о Моррисоне.

Большой Олух произнес неожиданно нежным голосом:

— Побейте его слегка, ребятки. Мне любопытно посмотреть, как этот парень переносит наказание. — Через минуту он сказал: — Хватит, этого достаточно.