Зверь???

Комната встречает Игоря возмущённым звоном бутылок и (что естественно) пустым креслом. Ещё с мгновение Красильников пялится на пыльные углы и с полувздохом, с полувсхлипом опускается на пол. Это конец! Взгляд капитана останавливается на зажатом в руке оружие. Действительно, чего проще, поднести ствол к подбородку, лёгкое, едва уловимое движение пальца и всё! Покой! Ни трупов, ни призраков, ни похмелья, ни осточертевших сослуживцев. Покой!

А есть ли Там покой? Кто прав советские агитаторы или постперестроечные проповедники разных мастей. Хорошо если тлен и забвение, а если нет?!

Пока Игорь ведёт сам с собой теологические споры, рука подносит оружие всё ближе и ближе к лицу. Щёлкает предохранитель, палец ложится на спусковой крючок. Красильников заворожено смотрит в чёрный глазок ТТ. Что Там? Земля, черви, небытиё? Вечные муки, новые перерождения, кипящие котлы? И почему он, Красильников, ещё не Там? Почему он должен ежедневно видеть останки тех, кто по наивности считал нелепую череду событий, прозванную жизнью, бесценным даром? Почему не наоборот. Игорь чувствовал себя преступником осуждённым на пожизненное заключение в этом страдающем от алкоголизма теле, в этом забытом богом райцентре, в этом периодически сходящем с ума государстве, в этом пожирающем себя человеческом сообществе. Надежды на амнистию никакой… Хотя стоп! Вот она, в руке!

Воронёная сталь почти касается кожи. Указательный палец покоится на спусковом крючке. Ещё мгновение…

Взгляд Игоря скользит по полу, и капитан едва успевает отдёрнуть руку. Выстрел оглушает, пуля обжигает кожу и царапает по скуле. С потолка сыплется побелка. Амнистия отменяется, отменяется одним коротким словом, что вывел на пыльном полу чей-то тонкий палец.

Красильников не отрывает глаз от четырёх, знакомых с детства букв. Он никак не может постичь смысл простенького вроде бы слова. Кто или что обращается к нему с посланием? Капитан неподвижно сидит до утра, зачарованный выведенным в пыли словом «УТРО».

* * *

Полина Васильевна с шести часов утра заняла пост у лифта. Сегодня она решила в пух и прах разнести алкаша соседа. Всю ночь за стенкой били посуду, а под утро ещё чего-то и взорвали. Сегодня непутёвый забулдыга получает последнее замечание, а уж следующий разговор Полина Васильевна собиралась проводить в присутствии начальства ночного дебошира. Пусть только слово поперёк скажет, только рот откроет! По такому случаю у пенсионерки была заготовлена соответствующая бумага.

Готовясь к атаке на опустившегося соседа, Полина Васильевна подмела площадку перед лифтом, попыталась очистить стены от нанесённых тинэйджерами иероглифов, проследила с общественного балкона за расходящимися и разъезжающимися по рабочим местам жителями многоэтажки и, исчерпав лимит общественнополезных дел, снова взялась за веник.

— Мети, не мети, — ворчала пенсионерка, — всё равно насвинячат. Что за народ пошёл?! Дома-то, небось, каждую пылинку с мебелей сдувают, а в подъезде разве что на голову не гадят. Сволочи! Ни стыда, ни совести! Никакой управы не найдёшь. Ничего не боятся. Да и как тут бояться! Послал бог соседа — милиционера — пьёт, как сапожник! И все они такие! Раньше-то по другому было… Ой, здравствуй, Оксаночка, — Полина Васильевна одарила соседку медовой улыбкой, — работать?

Раздражённая ранним пробуждением, серединой рабочей недели и крошечным прыщиком над правой бровью, девушка едва кивнула.

Лифт, подчиняясь каким-то неведомым законам, останавливался на всех этажах, кроме того, на котором стояли пенсионерка-общественница и опаздывающая на работу Оксана.

— А я всю ночь глаз не сомкнула, — заскучавшая было на посту Полина Васильевна пользовалась каждым мгновением ожидания блудного спускового механизма. — Ни-ни. И знаешь отчего? Сосед, ну, милиционер, всю ночь пил! Представляешь?! Ладно, пил — дело его — я ему ни мать, ни тёща. Так он, варнак, посуду бить начал. Кричать чего-то. А под утро как что-то грохнет! Не слыхала?

Оксана, которой и мент-алкаш и грохот в его квартире, были абсолютно безразличны, буркнула нечто отрицательное.

— А у нас аж стёкла задрожали! Во как! И что он там делает? Может он этот, про которых в новостях говорят, оборотень в погонах?! Или ещё хуже — моджахед! Как думаешь?! Может нам заявление написать, собрать подписи да отнести куда следует? А?

Лифт лязгнул дверями где-то над головой и бессовестно рванул на первый этаж. Оксана вздохнула.

— Да бросьте вы, тёть Поль, обычный алкаш. Какие в нашей дыре моджахеды. Да и бери он взятки — Ленка бы не сбежала. Она, помню, жаловалась, что муж всё, до последней копейки пропивает. Тушь приличную купить не на что.

— Ой, Матерь Божья! И как его не погонют со службы до сих пор?!

— А какой дурак к ним пойдёт за такую зарплату?

— Верно, ой верно. Вот…

Лифт, наконец соизволил остановиться. Оксана юркнула в кабину и нажала кнопку.