Зверь

– А… Бог? Где живет Бог? – в замешательстве спросила Даника. Отец посмотрел на нее и показал на церковь позади домика.

– Бог живет вон там, малышка Даника!

Больше они об этом не говорили.

Священник откашлялся, и Даника поняла, что она еще не подтвердила, что готова стать женой мужчины, стоящего рядом с ней, любить и уважать его.

Правда в том, что хотя она испытывала по отношению к Карлу теплые чувства, она не могла представить себе любовь к нему, только в самом плотском понимании. Она не могла избавиться от мысли, что в этой свадьбе есть какой-то обман, раз ее сердце не лежит к этому. Но она убедила себя, что иначе будет хуже. В ее утробе его ребенок. Она не верила, что такое может случиться, не верила, что заслуживает.

Ребенка она будет любить!

В конце концов она решила считать, что такова воля Божья, что ей суждено жить с этим ребенком и с этим мужчиной. То, что ей дарят новую жизнь, забирая отслужившую свое прямо посреди трапезы, казалось чудом. По меньшей мере привносило равновесие, и не человеку судить об этом. То, что именно Провидение ниспослало сильного, крепкого отца и кормильца ей в дом, слишком очевидно, чтобы она рискнула противиться.

В тот момент будущее казалось ей скорее огромной беспокойной тенью, которая нависала у нее над душой. От Карла исходил легкий аромат настойки, и она надеялась, что священник этого не заметит. С другой стороны, священник сам пах солодовым виски, так что все нормально. Наверное, у них больше общего, чем кажется на первый взгляд.

Тут она ощутила, как ребенок внутри устраивается поудобнее.

Она поспешила сказать «да», пока не пожалела.

Даника родила мальчика дома при помощи соседки, которая приняла на свет столько детей за свою жизнь, что уже давно потеряла им счет. Ее собственных детей разметало по миру, кроме Мирко, еще жившего дома, но и тот уже не мог называться ребенком. Тем не менее волосатые руки женщины приняли ребенка Даники с такой мягкостью и опытностью, словно у нее самой был дома младенец.

Роды не были простыми. Данику не раз посещала мысль, что она рожает собственного мужа. Малыш, которого она готовилась выпустить в мир, казался очень сильным и огромным.

Крики при схватках слышны были с дальних полей, где работал Карл, пот вперемешку со слезами катился по его щекам. Соседка запретила возвращаться в дом, пока не закончатся роды, и он был только благодарен, что его отослали. В то же время его парализовал страх. Страх всего.

Больше всего он боялся потерять жену.

Когда соседка наконец встала с новорожденным в руках, она не сдержала изумления.

– Это самый большой младенец, какого я когда-либо видела, – сказала она Данике.

– Кто? – выдохнула измученная Даника.

– Самый большой младенец, какого я видела!

– Да, но кто это?

– Мальчик! У тебя родился отличный парень. Вот увидишь, ты на него не нарадуешься. Но хорошо, что он не задержался внутри и не вырос еще больше. Никогда такого огромного не видела.

Она не без труда подняла мальчика и положила его маме на живот. Даника еле успела взглянуть на лицо младенца, а потом оно исчезло между ее грудями. Она заметила плотно закрытые глаза, маленькие поджатые губки, широкие скулы, крошечные ушки, прилипшие к голове. Потом ей стало видно только затылок, покрытый густыми рыжими волосами. Для новорожденного у него была необычайно роскошная шевелюра. Она осторожно провела рукой по волосам, а потом положила обе руки ребенку на спину. Кожа была теплой и влажной. Живой.

– Спасибо, – прошептала она. – Я думала, что умру.

– Честно говоря, я тоже, – сказала соседка. – Мне придется тебя там внизу немного залатать. После того, что ты только что перенесла, ты этого не заметишь. Моисей милостивый, ну и ребеночек. Ну и ребеночек.

Пока соседка суетилась над промежностью, которая после родов и правда потеряла всякую чувствительность, Даника молча лежала в постели в тумане измождения и облегчения. Руками она все время искала ребенка. Мальчик спокойно дышал, очевидно, не переживая, что его только что вырвали из одного мира и поместили в другой.

Тем больше Даника перепугалась, когда по телу новорожденного прошла внезапная сильная судорога. Она подняла руки, словно обожглась.

– Его трясет! Почему его трясет? – едва не крикнула она, не опуская рук.

Соседка подняла глаза и посмотрела на ребенка, который снова успокоился.

– Просто судорога. Иногда душе нужна встряска, чтобы устроиться в теле, – сказала она и вернулась к работе.

– Бояться нечего?

– Нечего.

Успокоенная этими словами, Даника продолжила нежно поглаживать рыжие волосы младенца, постепенно ощущая, как силы возвращаются к ней. Словно ребенок вдыхал в нее новую жизнь.

– Я знаю, – вдруг сказала она. – Его будут звать Леон. Это значит «лев».

– Леон? Что за чушь. – На этот раз соседка тяжело поднялась, упершись рукой в бок. – Здесь в долине никого так не зовут. И львы, насколько я знаю, здесь тоже не живут.

– Ну и что, а я однажды общалась с шутом… Помните, несколько лет назад тут проходила труппа, выступала на городской площади? Так вот, он назвался Леоном и рассказал мне об этом имени.