Зверь

Ее щеки покраснели от злости, уничижительный взгляд прошелся по моему лицу, затем, удостоверившись, что никто не подслушивает и не смотрит на нас, она тихо сказала:

– Нам нужно держаться как можно дальше друг от друга.

Мне хотелось рассмеяться в голос.

– Поздновато, не находишь? – Я приблизился к ней и мягко обхватил нижнюю часть ее лица рукой, аккуратно сжимая щеки, заставляя смотреть мне в глаза. Перри не возразила, просто замерла, глядя на меня широко распахнутыми глазами. Казалось, она наслаждается моими прикосновениями. – Почему ты все еще с Дарреллом? – спросил я, ведь думал, что в свете последних событий она уйдет от него. Почему же Митчелл так держится за этого придурка? Она ведь не любит его.

– Потому что мы идеальная пара, – ответила она. И в этот раз я натянуто улыбнулся. Мысли о ней и Майке моментально подпортили мое настроение.

Заметив мою улыбку, она начала злиться. Перри не знала всего того, что знал я. Даррелл был худшим человеком из всех, кого я встречал на своем жизненном пути. Он отвратительный друг и ужасный парень, который обращался с девушками как со своими игрушками. Я тоже не был святым, но и не претендовал на роль парня Перри.

– Ты уверена в том, за что борешься?

– Уверена, – отмахнулась она. – И отпусти меня сейчас же, наши с ним отношения – не твое дело!

Она тяжело дышала. Было видно, что я вызываю в ней не только гнев.

Остановив взгляд на ее губах, я приблизился, позволяя Перри думать, что я хочу ее поцеловать. Она ожидаемо потянулась мне навстречу, даже не удостоверившись, что за нами никто не наблюдает. Вот и ответ на все. Я отстранился, так и не поцеловав ее.

– Перестань избегать меня. Зачем отказываться от того, чего мы оба хотим? – спокойно спросил я.

Она сложила руки на груди и гордо вздернула маленький носик.

– Потому что у меня есть парень.

– Он не даст тебе то, что могу дать я.

– Нет, Макс, это ты не сможешь мне дать то, что сможет дать он. Секс ничего не значит, вот, – она указала на уродливое помолвочное кольцо на пальце, – это значит многое. То, что случилось между нами, было ошибкой. Я не позволю этому повториться и не позволю больше так легко запудрить мне мозги. Найди себе другую игрушку.

Мы обошли «Акул Торонто» и заняли первое место в Восточной конференции. Команда вернулась в Нью-Хейвен.

Во время выездного матча произошло одно неприятное событие – Даррелл получил травму колена. Теперь ему предстоит потратить две недели на восстановление. Не могу сказать, что огорчился. Когда мы вместе играли в «Атлантах», он был неплохим результативным игроком. Но сейчас его статистика ухудшалась, «Дьяволы» заключили контракт с балластом, ведь если он не исправится, то повиснет на шее клуба.

В понедельник мы готовились в нашей раздевалке к игре, когда туда запустили журналистов. Мой взгляд сразу выхватил рыжую макушку и маленькую фигурку в толпе журналистов-мужчин. Перри, даже не взглянув на меня и прикусывая нижнюю губу от волнения, подошла к Эшбруку, который находился в двух метрах от моего места.

После того как Утконос ясно дала мне понять, что спать со мной больше не намерена, я попытался присмотреться к другим девушкам. Но ни одна не смогла меня хоть немного заинтересовать, мысли все время возвращались к рыжеволосой «беде».

– Ник, скажите, как вы оцениваете свои шансы на этот сезон? Были выиграны четырнадцать из шестнадцати игр, это хороший результат. – Перри наставила динамик телефона на Эшбрука.

– Не могу сказать, что не рад. Но и расслабляться рано, мы пока только в начале пути. – Так ответил бы и я. Но с журналистами я теперь предельно осторожен.

До меня вдруг донесся приятный тонкий запах чего-то сладкого, вроде зефира или… клубники со сливками. Я повернул голову и взглянул на Утконоса. От нее шел этот приятный запах, такой нетипичный для мужской раздевалки. И от этого аромата моя голова налилась свинцом.

Она закончила с интервью и искренне улыбнулась Эшбруку. Видимо, Ник один из тех немногих в этой раздевалке, кто с самого начала хорошо к ней относился.

– Удачи тебе сегодня на льду, – сказала она.

О нет. Эшбрук, как и многие другие хоккеисты, был слишком суеверен, и из его списка запрещенных фраз Утконос выбрала ту, что стояла на первом месте.

Ник замер, прекратил затягивать защиту для плеч и взглянул на Перри. Его суровое, с оттенками страха выражение лица вызвало у меня улыбку.

– Нельзя желать удачи на льду. Я могу прокатать всю игру как долбаная фигуристка и не забить ни разу. Нужно говорить «хорошей игры».

– Прости-прости, – спохватилась она. – Хорошей игры! Всем вам.

– Черт! Ты сбила меня! – воскликнул Басс.

– Сбила с чего?

– Я забыл, сколько раз обмотал клюшку!

– А сколько нужно?

– Широкая лента, тринадцать раз, – буркнул Сойер. – Номер капитана.

Перри удивленно округлила глаза.

– Что? Ни разу не слышала? Ты же живешь с хоккеистом! – воскликнул он.

– Да, у Майка тоже есть парочка суеверий, но твое выглядит удивительно. Многие вообще не обматывают клюшку.

– А потом проигрывают и ломают конечности, – добавил Эшбрук, натягивая на себя джерси.