Зверь дышит

Во-первых, нужно отлить. В вокзале есть туалет за 15 рублей, но мне туда идти не хочется. Когда-то однажды я заходил в этот туалет. — Там при входе сидела женщина за столиком, рядом с ней на подоконнике стояли иконки Спасителя, Божьей Матери и блаженной Матроны Московской, а приёмник над её головой передавал какую-то радио-постановку, — мне достаточно было нескольких реплик, чтобы понять, что обыгрывается в лицах житие святителя Луки Войно-Ясенецкого… Через площадь я возвращаюсь к пешеходному мосту и от него иду вперёд вдоль путей, с внешней стороны металлического гофрированного забора. Здесь высокий бурьян и кое-где кусты, заваленные мусором и пропахшие мочой. Я нахожу подходящее место: недалеко, но и не просматривается с моста.

Затем снова на площадь. Тут стоят такси, предлагающие везти во Владимир, рядом магазин и несколько киосков. Я покупаю два печёных пирожка в киоске — один с капустой, другой с рисом и яйцом. Захожу в магазин и покупаю газированную воду «Суздальская» — пол-литровую пластиковую бутылку.

Время идти на платформу. Народ там уже собирается к поезду, но пока есть свободные скамейки. Я сажусь на одну и съедаю пирожок с капустой. Запиваю несколькими глотками воды. Внимательно рассматриваю длинный зелёный паровоз, стоящий напротив меня (и напротив вокзала) — по другую сторону путей. Он вознесён на невысокий постамент, и под колёса ему подложены рельсы… Таких удивительных машин уже не делают. Сейчас почему-то машины совсем обыкновенные, какие-то невыразительные… Я думаю о том, что, возможно, дверь в паровозную будку не заперта, и туда вечером, когда стемнеет, может залезть какой-нибудь бомж и переночевать.

Раньше эта электричка, 10.17, шла во Владимир из Петушков, теперь она приходит из Москвы. Она приходит. Вопреки ожиданиям, людей в ней немного, и больше половины здесь сходят. В опустевшие вагоны садится десятка два-три новых людей с платформы. Я сажусь и еду. Теперь солнце всё время освещает и печёт правую сторону вагона. Я сижу слева, в открытые окна дует ветерок. Иногда я пью воду.

Проходит час. После Юрьевца слева от пути начинается Владимир. Это длинная гора, на склоне которой ютятся домики с садовыми участками. Потом, повыше, появляется одна церковь, вторая. А там и бетонные кварталы виднеются на самом верху. Наконец проплывает в высоте Успенский собор кремля.

В 11.23 поезд подходит к вокзалу, к первой платформе. Через турникеты я вхожу в здание, где стоят несколько охранников и оглядывают толпу входящих. Мимо них вокзал надо пересечь насквозь и выйти на громадную площадь у подножья горы, где увидишь остановку автобусов, отправляющихся каждые полчаса на Москву, а за ней, прямо напротив, двухэтажное здание автовокзала, примыкающее задней стороной к горе. Там сзади, на уровне второго этажа, расположена и площадка, на которую подают местные автобусы. Кассы тоже на втором этаже. Я иду туда по внутренней лестнице. Над кассами, на стене, высматриваю отправление автобусов на Ковров. Вот вижу: 12.10. Будний день, билеты должны быть. Становлюсь в недлинную очередь, подхожу к окошку и говорю кассирше: «На Ковровский, 12.10, до Пестова, пожалуйста. Один билет». Она выбивает. Билет стоит 88 рублей.

Я снова спускаюсь на площадь и теперь иду к дорожке, которая, огибая слева автобусную площадку, круто поднимается в гору, к кремлю. По сторонам её за́росли кустов на склоне, где можно удобно справить нужду. Так, собственно, все и делают… Я мог бы взять билет на более поздний автобус — например, через час или полтора, — тогда у меня было бы время залезть на самый гребень владимирской горы, зайти в кремль и там погулять, но мне не хотелось так делать, потому что я знаю, что там ничего интересного нет: всё что можно я уже видел, и не один раз. Итак, облегчившись в кустах где-то на середине подъёма и поглядев оттуда против солнца на широкие дали клязьминской поймы за железной дорогой (самой Клязьмы не видно), я возвращаюсь на посадочную площадку и жду. Я стою у парапета наружной лестницы — высокого, мне по грудь — и ем пирожок с рисом и яйцом, купленный в Петушках. Прилетают три голубя и ходят передо мной. Я вспоминаю, что в сумке у меня лежит ещё бутерброд с сыром, захваченный с дачи. Достаю, сыр съедаю, а хлеб отламываю понемножку и бросаю — на парапет и на плоскую крышу гаража за ним. Голубей налетает сразу туча, и среди них несколько галок, которые, впрочем, держатся в отдалении. Кидаю им, они схватывают и отпрыгивают ещё дальше.