Зверь из бездны

— Так на деле именно это и происходит! Все, что говорится, уже было сказано когда-то; поистине нет ничего нового под солнцем. Но есть высказывания, которые сохранились до новых времен, высказывания, которые помнятся, и есть такие, что забыты. Однако это не значит, что их не было.

— Выходит, по-твоему, ничего нового человек изречь не может? Он всегда повторяет старое?

— Он может изречь нечто новое для себя и окружающих; но, как сказано, «это было уже в веках, бывших прежде нас».

«Все тот же Экклезиаст, — подумал Лешко. — И нет ничего нового под солнцем».

— Раньше люди не знали ничего о принципах нуль-перехода, — сказал он. — Явился великий Колдун и дал миру то, чего до него никто не знал. Так кого же он цитировал? Или нуль-переход был известен и в древности, а потом просто забыт?

— Я не имею в виду частности, — возразил Вергилий.

— Ничего себе частности! Теория нуль-перехода!

— Да, конкретная теория, изложенная с помощью конкретных терминов. Терминов нового времени. Но! — Вергилий поднял палец. — Разве было сказано что-то новое в более широком смысле? Разве испокон веков не существовала идея мгновенного проникновения в любую точку Вселенной? Любая теория, будь она хоть трижды новейшая из новейших, является частным следствием более общих положений, высказанных или изложенных задолго до ее появления. Правда, порой эти общие положения просто не доходят до потомков. Забываются. Искажаются. Вполне сознательно уничтожаются. Все сказано до нас, Станислав Лешко.

— Это еще нужно доказать, — непреклонно пробурчал Лешко. Он не собирался признавать себя побежденным, но и спорить тоже не собирался: не время было спорить. — Сомневаюсь, что твои утверждения являются истиной. Если задаться целью их опровергнуть, то нужно тщательно их изучить, рассмотреть со всех сторон и подготовить контраргументы. Но это как-нибудь в другой раз, не сейчас. Сейчас есть другие дела.

— Декарт! — торжествующе провозгласил Вергилий.

— Что «Декарт»?

— Рене Декарт. Он же Картезиус. Ты слышал о Декарте?

— Н-ну… Декартова система координат.

— Да. Картезианство. Рационализм. Механицизм. Так вот, ты только что повторил его мысль: «Для того, чтобы познать истину, необходимо один раз в жизни все подвергнуть сомнению, насколько это возможно».

— И откуда у тебя все это? — после довольно долгой паузы задумчиво сказал Лешко. — Ты ничего не слышал о биокомпах?

Вергилий улыбнулся и снизу вверх посмотрел на Лешко.

— Слышал. Очередная форма проявленного бытия. Кстати, идея тоже весьма и весьма почтенного возраста. Только я не биокомп, я сопровождающий. А насчет моих познаний… Можешь сделать предположение, что я пользуюсь знаниями приходящих сюда. Хотя это не более чем предположение, потому что истинный ответ мне неведом. — Он рассеянно поглядел мимо Лешко и оживился: — О! Кажется, на смену произвольным формам грядет эпоха строгих линий.

Лешко обернулся. Вместо высоких деревьев, мимо которых он только что бежал со всех ног, теперь, чередуясь, тянулись ровные полосы низкорослых красных и синих растений. Пространство между полосами покрывал мелкий желтый песок. За ними вздымалась к небу громадная сиреневая пирамида с безукоризненными гранями. Точно над самой вершиной пирамиды размещалось маленькое сверкающее солнце, обрамленное симметричными пушистыми желтоватыми овальными облаками; облака были неподвижны и совершенно не менялись, ни на йоту не отступая от своей правильной формы. Пирамида, выросшая на месте печального Дита, просто поражала своим величием; знаменитые египетские усыпальницы фараонов выглядели бы рядом с ней убогими карликами. Пейзаж был впечатляющим, но показался Лешко каким-то не очень естественным. И дело тут было не в строгости линий, как сказал Вергилий, а в чем-то другом. Возможно, в неподвижном солнце и близнецах-облаках.

— Надо бы поторопиться, — озабоченно сказал Лешко, насмотревшись на пирамиду. — А то, глядишь, и овраг сейчас превратится в ровный канал с гранитными берегами, и приведет совсем не туда, куда нужно.

— Не исключено, — согласился Вергилий. — Спускаемся. Давай, держись за меня.

Он перенес Лешко вниз, к ручью, зачерпнул ладонью воду и обтер лицо. Лешко последовал его примеру. Вода была прохладной и пахла травами.

— Хорошо! — с чувством сказал Вергилий. — Истинная вода жизни, светлая, как кристалл, исходящая от престола Бога и Агнца.

«Если бы…» — подумал Лешко.

Они зашагали вдоль ручья, обходя отвалившиеся от стенок оврага глыбы грунта. Лешко то и дело посматривал на темные норы, а Вергилий беззаботно кидал камешки в ручей и помахивал своими бутафорскими крылышками. Лешко никак не мог отвязаться от мысли о том, что нет здесь никакого оврага и никакого ручья, и никуда он не идет; для постороннего наблюдателя он просто топчется на месте внутри прозрачной клетки или и вовсе лежит на спине и дергает ногами, как насекомое, угодившее в разлитый на столе кисель…

«Ничего, ничего, — подбодрил он себя. — Только бы добраться до Биерры, найти Лео. Мы им еще покажем!»

И опять он не знал, кого же все-таки имеет в виду.

12 ВСТРЕЧА В БИЕРРЕ