Зверь из бездны том IV (Книга четвёртая: погасшие легенды)

Наконец, свершилось, чего давно надо было ожидать: бессмысленные коварства Фения Руфа истощили терпение арестованных, и, — так как чаемая помощь от военной партии не приходила, — то аристократы-придворные решили, падая в пропасть сами, мстительно увлечь в нее за собой и соумышленников-преторианцев. Сцевин, который погубил весь заговор, теперь погубил и Фения Руфа. На одном из допросов, в присутствии Нерона, когда Фений Руф, по обыкновению, придирался к обвиняемым, грозил, причем, вероятно, восхвалял Нерона и стыдил арестантов изменой ему, издевался, мучил, — Сцевин вдруг злобно рассмеялся и заявил:

— Никому не известно о заговоре больше, чем тебе. Нерон, по-твоему, добрый государь, — так вот и яви признательность этому доброму государю: покайся во всем, что знаешь.

На этот открытый удар Фений Руф не нашел дельного ответа, не сумел и замять едких слов Сцевина, пройти их молчанием. Слишком заметно струсив, он лепечет что-то невнятное, спотыкается в словах, — и сразу становится подозрителен Нерону. Последний, и без того, питал к нему не слишком-то большие симпатии. А, тем временем, все остальные обвиняемые, вслед Сцевинову почину, — дают волю своему негодованию и наперерыв уличают изменника-префекта... Расправа Нерона коротка:

— В кандалы его.

Дежурный телохранитель цезаря, силач-гвардеец, по имени Кассий, бросается на Фения Руфа, и предатель, только что бывший судьей, сам становится кандальником, повинным смерти.

Жалкий человек и умер жалко. Он плакал, вопил, молил о пощаде, — даже в завещании своем он не сумел воздержаться от плаксивых просьб и трусливого хныканья. Пост его был передан некоему Нимфидию Сабину — человеку темного происхождения, — и родом племенем и образом жизни, — Тигеллинова десятка. Мать его, вольноотпущенница, промышляла проституцией и, будучи в моде среди палатинской дворни, — говорят, — удостоилась как-то раз случайной чести быть приглашенной к самому цезарю Каю Калигуле. Основываясь на этой легенде, а также на сходстве своем с покойным императором в огромном росте и свирепом выражении лица, Нимфидий Сабин выдавал себя за незаконного сына Калигулы, а может быть, и впрямь был от него. Впоследствии, в смутах, возникших по смерти Нерона, на долю Нимфидия Сабина выпала очень серьезная роль, — немногого недостало, чтобы он захватил империю.

Арест и быстрый процесс Фения Руфа, конечно, оказались ключом к организации всей военной партии. Уже рассказано, как встретил обвинение Субрий Флав, как издевался он над бабьей изнеженностью и неспособностью партии придворных, каким жестоким обличением прямо в лицо Нерону ответил он на вопрос о побуждениях, заставивших его изменить присяге... Казнь Субрия Флавия была поручена трибуну Вейанию Нигру. Он вывел осужденного на поле, близ Сервилиева парка, и приказал солдатам рыть могилу. Вырыли. Субрий Флав спокойно смотрел место своего будущего успокоения, нашел могилу мелкой и узкой и выбранился:

— И таких-то пустяков не умели сделать, как следует!

Вейаний Нигр трепетно говорит ему:

— Протяни шею и держись смелее...

Старый солдат посмотрел на палача-товарища, увидал, что тот от волнения дрожит всем телом, и возразил:

— Я-то смел, — а вот ты не струсь хорошенько ударить.

— И, действительно, рука у Нигра дрогнула, первый удар вышел слаб, пришлось рубить вдругорядь... Рапортуя Нерону о казни, Нигр похвастался, будто он слабо рубил нарочно, из рассчитанной жестокости:

— Я заставил Субрия испытать полторы смерти. Предсмертное мужество Субрия Флава, как будто, воодушевило и облагородило других заключенных. Сульпиций Аспр и другие центурионы — один за другим — складывают свои буйные головы, и ни один не посрамил своей солдатской чести. Гавий Сильван и Стаций Проксим, помилованные императором, оставшись в стороне от честной смерти товарищей, сами лишили себя жизни. Кроме этих казней и смертей, Тацит отмечает, по гвардии, четыре разжалования: трибунов Помпея, Корнелия Марциала, Флавия Непота и Стация Домиция, хотя и не уличенных прямо в ненависти к государю, но оставленных в подозрении. Тем счеты Нерона с заговорщиками из военных покуда и окончились.