Зверь из бездны том IV (Книга четвёртая: погасшие легенды)

Кроме этих терм, к похвалам которых он возвращается многократно, в Нероне для Марциала нет ничего приятного. Поэт воспевает восторженными стихами врагов Нерона и борцов против него (напр. Максима Цезенния. VII. 44. 45). Как поэта, он иронически рекомендует Нерона ученым педантом (carmina docti Neronis), а по толкованию Фета, кроме того, и плагиатором, выдававшим стихи Нервы за свои.

Sed tarnen hune [Нерву] nostri seit temporis esse Tibullum,

Carmina qui docti nota Neronis habet.

Но современным его однако считает Тибуллом,

Всякий, кто изучил песни ученого Нерона...

Упомянув Нерона, на протяжении 15 книг эпиграмм своих, раз двадцать, Марциал не обмолвился о нем ни одним добрым словом, а слов гневных и негодующих наговорил много. Но ни о поджоге, ни о троянском песнопении — ни звука. Еще ненавистнее относится к Нерону, Неронову веку, Нероновым клевретам и товарищам, Ювенал. Когда ему надо заклеймить кого- либо из своих современников несмываемым позором, он изыскивает для этого несчастного кличку в списке негодяев, составляющих двор Нерона и Поппеи. Известна его грозная тирада — беспощадная характеристика Нерона в сатире VIII, где, между прочим, упоминается и написанная Нероном поэма «Troica».

Libera si den tur populo suffragia, quis tam

Perditus ut dubitet Senecam praeferre Neroni,

Cujus supplicio non debuit una parari

Simia, nec serpens unus, nec culeus unus?

Par agamemnonidae crimen; sed causa facit rem

Dissimilem: quippe Hie, deis auctoribus, ultor

Patris erat caesi media inster pocula. Sed nec

Electrae jugulo se polluit, ayt Spartani

Sanguine conjugii, nullis aconita propinquis

Miscuit, in scena nunquam cantavit Orestes;

Troica non scripsit. Quid enim Verginius armis

Debuit ulcisci magis, aut cum Vindice Vindice Galba?

Quid Nero tam saeva crudaque tyrannide fecit?

Haec opera atque hae sunt generosi principis artes,

Gaudentis foedo peregrina ad pulpita saltu

Prostituí, Graiaeque apium meruisse coronae.

Majorum effigies habeant insignia vocis:

Anteg pedes Domiti longum tu pone Thiestae

Syrma, vel Antigones, seu personom Menalippes,

Et de marmoreo citharam suspende colosso.

«Если дать народу свободу голосования, то найдется ли в нем негодяй, способный задуматься, лучше ли иметь государем Сенеку, чем Нерона? Нерона, для преступлений которого мало одной обезьяны, одной змеи и одного мешка? [Намек на старинную казнь отцеубийц]. Сын Агамемнова [Орест] совершил такое же преступление [убив мать свою Клитемнестру], но повод к убийству рисует его совсем в другом свете: он мстил за отца, которого зарезали за пирушкой. Но он не осквернил себя убийством Электры [тогда как Нерон умертвил сестру-жену свою Октавию), или кровью спартанской супруги [aut Spartani sangune coniugii, т. e. Гермионы, дочери Менелая и Елены, — опять-таки Октавии], никогда не готовил ядов для своих родных [Британик], никогда не пел на театре, не писал «Троики» [Troica non scripsit]. Этого ли мало еще, чтобы Вергиний или Гальба с

Виндексом — подняли против него оружие отомщения? Что путного совершил Нерон за время своей свирепой и дикой тирании? Вот они — деяния и таланты великодушного принцепса: ему только и радости было, что бесстыже плясать на иностранных сценах, заслуживая у греков победные венки. Как же! Необходимо обрадовать памятники предков наградами за голос: возложи на пьедестал статуи Домиция долгополый костюм Тиэста или Антигоны, или маску Меналиппа, а кифару свою повесь на шею мраморному колоссу [т. е. триумфальной статуе Августа, которую, как говорилось в III томе, Нерон, действительно, украсил победными венками, привезенными из греческих, своих гастролей ]».