Зверь, которого забыл придумать Бог

Так или иначе, Роберто говорил заупокойным голосом, словно мучась депрессией после бог весть каких извращенных безобразий. Он высказал предположение, что я пытаюсь контролировать Джо как заменителя своих несуществующих детей. Замечание неприятное, а также совершенно бессмысленное в свете фактической ситуации. Роберто также предположил, что мои мотивы объясняются скрытой тревогой, связанной со своего рода сексуальной завистью, моим больным местом. Внутричерепные травмы гораздо чаще ведут к импотенции, нежели к усилению сексуальной активности. Завидовал ли я, что Джо трахает всех телок в округе? Конечно завидовал. В отсутствие прекрасных Энн и Сони он мог потратить все деньги, заработанные тяжелым трудом на сборе растений для моего гербария, на любую свиноподобную шлюху из пивной. Одна из них весила самое малое триста фунтов. Когда я поддразнил Джо по этому поводу, он просто сказал: «У меня на нее встал», а потом заговорил о чем-то другом, ибо объем внимания у него был меньше, чем в среднем у малого ребенка.

Другими словами, когда появилась Энн, я находился не в лучшей форме. Хотя был только полдень, она попросила джина со льдом и вытаращила глаза от удивления, когда я полез в морозилку за кубиками льда, ибо там хранился также «замороженный зоопарк» Джо — пара дюжин мертвых птичек, которых он подбирал во время своих бесконечных прогулок. Эдна Рэтбоун категорически отказалась держать их в своей морозилке, а мне они нисколько не мешали. Энн вытащила блэкбернского щегла с оранжево-черным оперением, взвесила в руке почти невесомое тельце, а потом поднесла к самым глазам, изумленно тряся головой. Я объяснил, что люди крайне редко находят мертвых птиц, но главным образом потому, что не смотрят и обладают недостаточно острым зрением. Я сказал, что один орнитолог однажды объяснил мне, что ястреб мог бы прочитать газетную рубрику объявлений с расстояния пятидесяти футов. Тогда его слова показались мне довольно глупыми. Почему не шекспировский текст или даже не книгу о птицах с расстояния пятидесяти футов?

Энн поймала меня на слове и спросила, не хочу ли я сказать, что Джо стал видеть лучше после несчастного случая. Я ответил, что это вряд ли, поскольку я консультировался с одним невропатологом, другом Роберто, и он сказал, что такое маловероятно, но вполне возможно, Джо обрел способность особого рода зрительной концентрации. Безусловно, этого достаточно, чтобы объяснить, почему он находит так много мертвых птиц. Энн рассмеялась и рассказала, как внимательно Джо изучал ее тело, а потом в два глотка допила джин, вероятно от смущения. Я приготовил незатейливый ланч из двух телячьих отбивных, которые разморозил себе к обеду, да маленькой порции pasta al olio с чесноком и петрушкой. Энн вежливо скрывала свое отчаяние по поводу отсутствия Джо, пока мы не покончили с ланчем, а потом общаться с ней стало трудно.

Очевидно, она слишком много начиталась всего о внутричерепных травмах в медицинской библиотеке, имевшейся в ее распоряжении в Ист-Лансинге. Я полагаю, такого рода информация плохо усваивается, если вы не специалист и не имеете представления об организме в целом. Например, я могу бесконечно долго читать о миллиардах синапсов в человеческом мозге и страшно изумляться, но одновременно не понимать толком, чем именно занимаются все эти нейроны и синапсы. Вероятно, непрофессионалу лучше безмолвно признать, что мозг является наименее доступной пониманию частью организма. Я отлично помню, как однажды рассматривал мозги молодого барашка в мясной лавке на Рю-Буси в Париже и пытался осознать, что вот в этих вот маленьких розовых узелках заключаются характер и физиология барашка, вся полнота ягнячьей сущности.

Энн встала в четыре утра, чтобы выехать из Ист-Лансинга пораньше, и потому я отправил ее в спальню на чердаке соснуть часок-другой. Я выполз из дома и уселся в соломенное кресло на веранде, выходящей на реку, как делал всегда, если мне было тревожно, на протяжении последних шестидесяти лет жизни — с тех пор, как в детстве открыл феномен гипнотического действия реки. Ветер с озера Верхнего, находившегося в трех милях, был достаточно сильным, чтобы разгонять летающих насекомых, а сама река своим видом быстро угомонила назойливых насекомых в моем мозгу. В Чикаго Роберто приходилось пичкать меня всеми лекарствами подряд, от валиума до золофта и прозака, но всякий раз по приезде в наши северные края я уже через несколько дней могу отказаться от химических препаратов, заменив их созерцанием реки. Я не говорю, что река является панацеей; просто тревожные мысли, обуревающие ваш мозг, неизменно пасуют перед рекой. Вероятно, это и есть непризнанная причина, почему столь многие люди увлекаются рыбной ловлей, хотя в большинстве своем они столь несведущи в этом деле, что почти не имеют шансов поймать форель на наживку.