Зверь Лютый. Книга 21. Понаехальцы (СИ)

«Следующая» будет не одна. Мне нужен двигатель для водопровода, для металлообработки, для «фурункулёра», и, наверное, для воздуходувки. А ещё я в Боголюбово захотел аэросани… и катер… и паровой требушет… и первый самолёт Можайского — на пару летал и….

Спокойно, Ваня, только спокойно. Где твоя личная губозакатывательная машинка?

Одновременно, штампы-то сменные, наштампует нам много всякого простенького, в хозяйстве полезного….

– Чего?! Чего надобно?! Ты когда «надобное» считал?!

Факеншит… И правда.

Прикинули.

Из известного слогана:

«Экономика должна быть экономной»

я больше нажимаю на первую половину: «Экономика — должна быть!».

Вторая часть — «быть экономной» — получается автоматически, от нашей общей нищеты и неустроенности.

Крестьянский двор со всеми нашими инновушками, прежде всего — с печной гарнитурой, плугом и литовкой, укладывается по железу в полпуда. Это вдвое-вчетверо больше обычного «святорусского». При ожидаемой тысяче дворов новосёлов — полтыщи пудов. За глаза и выше крыши. Индустриальный сектор — столько же. Вояки в этом счёте — просто незаметны. Всего — две трети ожидаемого железа из «Суздальского мусора». Излишек — полтыщи пудов. Два стотридцатых зилка. Это что — сильно много?

– Николай, что ты бесишься? Продашь.

Он аж захлебнулся. Начал руками махать, губами мало не пузыри пускать. «Тыр-пыр» — лесной голубь по-эрзянски.

Потом хлебнул кваску, успокоился, перекрестился троекратно на святые иконы:

– Продать можно тому, кто хочет купить. С Русью у нас торга нет. Булгар — не купит наше железо.

Волжская Булгария плавит железо из каменных руд. Русское, из болотной руды — не берут. Причина — избыток фосфора. Об этом избытке в 16–17 веках писали иностранцы. Следствие — хладоломкость. Южан, типа хорезмийцев, это не волнует. А вот сами булгары… избегают.

– Даже если Русь это железо примет… Ваня, ты ж сам считал — на всю Русь в год — десять тысяч пудов. А у нас с одного раза — полста! Ты ж сам говорил: десятая доля избытка товара на рынке — торг останавливается! Ты что делаешь?! Ты же Русь — всю! — в труху рушишь!

«Нашему бы теляте — вашего волка съесть». Большая часть нашего железа — внутреннее потребление.

Но он — прав. Умён Николашка, умён. Способен к предвидению даже в нестандартной ситуации.

Сижу, смотрю в его злые и, одновременно, панически испуганные глаза. И сам начинаю заводиться. От… размера проблемы.

– Делаю? Я делаю должное. Восстановим печку и закончим с этим «мусорным» железом. К тому времени пойдут дожди, по воде привезут железо болотное. С рудных полей от верховьев Ватомы. Сколько… Считай — ещё столько же. Треть всего русского железа — здесь. И ещё рудные места есть — я знаю где. Плавить будем — каждый день, круглый год. Железный рынок на Руси — рухнет. И не поднимется. Отсюда, со Стрелки, пойдёт втрое больше, чем всё русское железо. Тамошнее… отомрёт. За ненадобность.

– Ваня! Это ж люди! Это ж тысячи семейств! Ведь им же жить не с чего будет! Ведь по миру ж пойдут!

Улыбаюсь. Всё злее, чуть показывая зубы, чуть вздрагивая губами над кончиками клыков. Злюсь. На себя. На этот мир. На безысходность ситуации. На тысячи людей, которым я сломаю жизни.

Как это не ново! Очередные луддиты…

Ванька-прогрессор. Терминатор. Хренотипический.

За милостью — не ко мне. Не в ту кассу встали.

– Пойдут. Туда им и дорога. Ходить по миру. По собственной глупости. Умные — другое ремесло делать будут. Кто ко мне придёт — поставлю в работу. Бестолочи да лентяи… Разве я сторож народу русскому? Мы — вольные люди.

Николай прав: тысячи семейств на «Святой Руси» потеряют существенную часть своего дохода.

* * *

В средневековье мало кто из ремесленников живёт исключительно с ремесла. У каждого — своё хозяйство, хлев со скотом, кусок покоса, надел земли. Самые успешные, наиболее специализированные — больше всего и пострадают. Не только плавильщики. Куча народа вокруг них: рудосборщики, углежоги, возчики.

Достанется и кузнецам. Не всем: оружейникам, например, прибыль будет — я не собираюсь делать оружие для вятших, а цены на сырьё снизятся. Или, к примеру, замочники — слишком замороченное изделие, частичное омеднение, трудоёмко — мне не интересно. А вот серпы и косы, топоры, ножи, иголки… массовые продукты для моего кузнечного пресса — милое дело. Большинство людей, кто с этого жил — впадут в нищету. Или поищут себе другие источники дохода.

В «Святой Руси» различают полтора-два десятка кузнечных специальностей.

Серпники-косники, ножовники, секирники, гвоздочники… отпадут. А, например, бронник, шлемник, щитник… наоборот — будут процветать.

Щитники нынче вообще выходят из металла. Есть в Новгороде Щитная улица. Из тамошней рекламы:

«Имеем дома материал: древо, кожи, клей и можем за малу цену, а со многою пользою щиты делать».

Пока на «русский миндаль» ещё ставят умбоны, оковки. Но в ближайшие тридцать лет объёмные металлические части из щита уберут.

Кузнецы-универсалы в боярских усадьбах будут кушать и дальше. Боярин такого кормит, потому что свой — вдруг понадобится.