Зверь лютый. Книга 22. Стриптиз

-- Все, кто хочет уйти с Городца на Русь - путь уходят нынче же. А кто хочет уйти в земли Всеволжские - запишись у писаря. Долговые грамотки Радила - ныне у меня. Кто уходит во Всеволжск - долги списываются.

Аким Янович, поставленный воеводой, не снимал своей боярской шапки даже в сортире, чванился, чинился и кичился. Весь Городец, округа и прочая... "сарынь" - смогли полюбоваться на его постоянно торчащую в небеса "кичку".

Урюпа сумрачно делился с жадными до новостей местными - своим впечатлениями. Насчёт "бабы, тепла, хлеба, мира". Когда кто-нибудь начинал возражать:

-- Да ну! Враньё всё!

Подносил к носу недоверчивого слушателя свой здоровенный кулак и спрашивал:

-- Чем пахнет?

-- Чем? Хлебом?

-- Не. Хлебом - жизнь у Воеводы. А тута - смертью. Твоей. За брёх.

С пол-тыщи душ, прежде всего - гридни с семьями, Радиловы ближники, люди богатенькие - ушли вверх по Волге. Кто в Кострому, кто в Ярославль. Ещё с полторы тыщи, преимущественно бобыли, пошли вниз, во Всеволжск - "там баб дают!".

Каждую весну множество людей из Всеволжска отправлялось, с наступлением тепла, по лесам и полям. Вновь прибывшие удачно заполнили открывающиеся вакансии в моей промышленности.

Чуть позже, когда сошло половодье, мы провели ещё одни призыв переселенцев-добровольцев. Приманивая добрыми землями, белыми избами, стеклянными окнами, богатыми подворьями...

Затем Урюпа, поставленный мною градоначальником взамен вскоре отозванного Акима, провёл заключительный этап: всё оставшееся население было переселено на новые земли. Большая часть малодворок была разрушена, несколько селищ - перестроены и развёрнуты до привычного мне размера.

Полностью было переселены жители самого Городца. Для многих посадских это было катастрофа: ни железячники, ни горшечники - мне не нужны. Разве что - дети их. Если выучатся.

Хотя, конечно, были разные персонажи.

Феодоровский монастырь ещё не достроен. Но церковка уже поставлена, освящена. Внутри несколько икон. Одна из них привлекает моё внимание: явный новодел, краски яркие, копоти почти нет. Игумен, заметивший мой интерес, объясняет:

-- Брат Хрисанф богомазит. Инок добрый, смиренный. Однако ж, временами, входит в него упрямство. Вот, де, я так вижу! И хоть кол на голове теши! Седмицу в холодной отсидел, а всё упорствует.

И игумен тычет в изображение.

Икона - "Феодор Стратилат и Феодор Тирон". "Стратилат" - полководец, "тирон" - новобранец. Легенды о двух святых-тёзках, воинах-христианах, связывают их друг с другом и с св.Георгием. Изображения святых выполнены по канону: Феодор Тирон стоит по правую руку Феодора Стратилата, Стратилат вертикально держит копьё в правой руке. Греческие шлемы с высоким гребнем, круглые щиты, красные плащи и туники... Чем же игумен недоволен? Не сразу понимаю - Тирон изображён без бороды. Святые великомученики, воины христовы - должны быть бородатыми. Для передачи мужественности. А тут...

А ведь я это лицо видел. Феодор Тирон... Нет, таких знакомых у меня нет. И в ту древность я не вляпывался... Но этот фейс... Где-то... в башне... в Киеве... в первые мои месяцы после вляпа... граффити... изображение соития суздальского отрока и жены киевского мытаря Петриллы... после чего Долгорукого и отравили...

"Молодой парень, безбородый, безусый с тонкими чертами лица стоит на коленях с разведёнными смущённо руками. На лице - комичное выражение: и стрёмно, и куражно. Намёк на улыбку. На голове - колпак, на затылке колпака - ленты. Одет в кафтан, застёгнутый сверху до пояса на пять пуговиц. Нижняя часть тела полностью обнажена. Очень детально прорисован эрегированный член. Перед ним на спине женщина с разведёнными, согнутыми в коленях ногами. Дама прорисована слабо, парень - детально и качественно. Рисунок небольшой, 25 на 15 сантиметров".

На иконе... эрегированный член... не прорисован. А опознать по лицу... выражение другое...

Героя-любовника звали... Нечипко. А рисовальщика...

-- Позови-ка мне этого... Хрисанфа.

Парень, промёрзший, голодный никак не мог отогреться. Трястись перестал, только когда я ему припомнил тот киевский рисунок. Замер не дыша. Перепугался страшно. Впрочем, я его успокоил:

-- По делам твоим видно - господь дал талант. Будешь работать у меня. Мне ныне - много икон надобно. Дам место, краски, учеников. Богомазить будешь... по канону. И - по душе. А ты, игумен, собирайся. Пойдёшь с братией на Сухону. Надобно и в те края слово христово нести.

Игумен по-возмущался, начал, было, слов громких говорить. Потом затих: будучи из людей Феодора, возвращаться в Ростов он... очень не хотел. Через неделю монахи ушли ставить скит на Глядене, а Хрисанф приступил к созданию мастерской у меня во Всеволжске.

Человек талантливый, он не только основал новое течение в иконографии, но и воспитал множество учеников, создал множество икон, украсивших стены церквей. Рисовал он и портреты сподвижников моих, и орнаменты для наших изделий, и... и многое иное.