Зверь на престоле, или Правда о царстве Петра Великого

Но вот что удивительно: эти зверства, характеризующие геноцид целого народа, по мнению правительств победивших стран: СССР, Америки и Англии, не были холокостом – как “не было холокостом” и продолжавшееся уже четверть века уничтожение русского народа, оказавшегося между молотом и наковальней – между двумя Барбаросса – Гитлером и Сталиным, символизировавшими фашизм и коммунизм» [129, с. 241].

И какими зверствами сопровождался геноцид захвативших в России власть интернационалистов можно судить по страшной статистике десятками миллионов на протяжении десятилетий постоянно куда-то исчезающего русского населения России:

«Обратимся к безстрастным цифрам, к статистике. В 1923 году – всего за пять послереволюционных лет – в России исчезло 29,5 миллионов человек. Это означает, что жертвой “Великой Октябрьской Социалистической революции” стал каждый пятый из населявших нашу страну» [129, с. 93].

«Даже по официальной статистике, к концу 1922 года в стране было 7 миллионов (!) безпризорных – то есть лишившихся обоих родителей детей»[4] [50, с. 64].

«Следующий период: с 1923-го по 1927 год – это уже не гражданская война, более-менее мирное время. За считанные годы страна потеряла 10,7 миллионов своих граждан. Пойдем далее: 1929–1933 гг. убыль населения – 18,4 миллионов. Наконец, пятилетие 1934–1938 гг. потери 9,6 миллионов.

Эти сведения содержатся в безпристрастных и абсолютно чуждых идеологии трудах ученых-демографов Института социально-экономических исследований Госкомстата России: Андреева, Дарского и Харьковой»[5] [129, с. 93–94].

Так что «…с октября 1917 года вплоть до 22 июня 1941-го в истории России не было ни одного года без чудовищных людских потерь… Что это, если не война, цель которой – уничтожение России и ее народа?» [129, с. 94].

И эта война Запада против России и ее народа, знаменуемая лишь периодической заменой внутренней агрессии на агрессию внешнюю, ведется постоянно: на протяжении всей истории Православной Руси.

Потому о западном иноверческом обществе следует сказать так: «…это общество не что иное, как организация для убийства…» [60, с. 231].

Но для чего эти вурдалаки так изощрены в палаческом искусстве? Почему они не могут просто убивать? Зачем им так всегда требовалось человека перед смертью помучить?

Чтобы сломать, растоптать, заставить предать свой народ и начать убивать себе подобных.

А для того чтобы к этому принудить, требуется богатый опыт.

Вот именно за ним Петр и устремился на Запад (в Чечню и в его времена было отправляться достаточно рискованно: могли ведь и отловить и на нем же самом свое умение и продемонстрировать).

Так чем же столь прославилось его царствование? В чем выражаются его «славные», мало того, – «великие» дела?

Давайте посмотрим с самого начала.

На Руси при оболганном историками «кровавом» тиране Иоанне Грозном: «…смертной казнью карали за: убийство, изнасилование, содомию, похищение людей, поджог жилого дома с людьми, ограбление храма, государственную измену» [63, с. 207].

То есть всего за семь видов преступлений.

При самой малейшей попытке попугайничания у старушки Европы в данной области эта цифра резко возрастает:

«В Уложении Алексея Михайловича доходило наказание до смертной казни в 50 случаях…» [121, с. 308].

Так что очень зря он поименован историками «Тишайшим». Ведь его дела, при которых введенное им европейское варварство – крепостное право – потребовавшее в десяток раз увеличить и причины умерщвления русских людей, не согласных с закрепощением, слишком красноречиво указывают на не слишком-то кроткий характер этого человека.

Но «прогресс» в палаческом искусстве на месте не стоял. В современном Петру французском законодательстве было узаконено 115 проступков, достойных с точки зрения правосудия этой европейской страны смертной казни.

Но Петр переплевывает заграницу уже в самом начале своих «славных дел». Его законы предусматривают: «…уже 200 таких артикулов» [121, с. 308].

То есть по части применения палаческой практики Петр заграницу не только догнал, но и перегнал. Что ж, для начала его «славной» карьеры совсем неплохо…

Шаромыжная шваль и чухонская шушера

Так какую же культуру к нам из-за «бугра» завез Петр? Чему, кроме палаческого искусства, он мог поучиться на совершенно по тем временам (да и по этим) диком Западе?

Вот как по временам «этим», в период Великой Отечественной войны, слишком разительно отличался наш русский окоп от окопа немецкого. Свой разговор с уголовником в штрафбате записал в выпущенной им книге «Взять живым» наш фронтовой разведчик, Герой Советского Союза Владимир Карпов:

«– …Навоевались, устали фрицы, сидят, наверное, в блиндажах, вшей бьют.

– Они же культурный народ, – возразил Петр Иванович.

– Все до одного вшивые.

– Ты в газетах читал или сам видел?

– Даже вшей ихних кормил. Как поспишь в отнятом у фрицев блиндаже или в доме, где они стояли, обязательно этой дряни наловишься» [48, с. 280–281].

То есть немец, как выясняется, был до поразительности вшив!