Зверь поневоле

Зарина о многом сожалела в своей жизни, но только не о рождении Рошель. Чудесное дитя с её глазами. Увы, дальнейший путь дочери ей увидеть не доведется. Но Свэн обещал. Он справится, должен. Она верит, что справится.

Ноги свело спазмом, сжало в тиски сердце, ударило раз-два, в грудине засвербело. Стало нечем дышать, Зарина схватилась за горло, силясь сделать вдох, позвать хоть кого-то.

Шелли не должна увидеть смерть. Её смерть. Не так. Не сейчас.

Ногти впились в тонкую, точно пергамент кожу, оставляя толстые розоватые полосы. Рот отрылся в немой мольбе, губы побледнели. А после. После все закончилось.

Женщина закрыла глаза навсегда.

***

Рошель

Пахло солью, пеплом и, кажется, чем-то сладким. Ноги сами вели вперед. Шелли двигалась осторожно, силясь разглядеть то, что сокрыто за белесой дымкой. Все шла, шла и шла, но пелена становилась лишь плотнее и выше. Когда туман достиг головы, пропали запахи, затем и зрение. Чужой голос становился все громче, отчетливее, пока не сорвался на крик. Страх сковал грудь, руки затрясло, а непрошеные слезы застлали глаза. Отчего? Что тому виной? Она не знала.

Но желала узнать. Ощущала нутром как необходимость.

Ноги ослабли, она споткнулась о ступень, упала. Падение было недолгим: остановилось, когда руки наткнулись на камень. Мокрый и скользкий, он оказался холодным, настолько, что холод вмиг прошел по локтям, плечам, ребрам и достиг сердца. Почти физическая боль пробила насквозь. И Шелли прозрела. Её ладони упирались в каменную плиту, измазанную красным. Женщина с разорванным горлом пустыми мертвыми глазами смотрела прямо на неё.

Хладный камень. Теплая кровь. Смерть.

Отчаянный визг вырвался наружу, она в ужасе отшатнулась. Кровь полилась на пол, прибывая и прибывая, пока не затопила все вокруг. Шелли побежала. Слишком медленно. Солоновато-сладкая жидкость залила рот, нос и глаза. Она заполнила горло, ноздри, мешая дышать. Грудь сдавило. Тело дернулось несколько раз, пока силы не оставили совсем.

Шелли проснулась.

Вокруг – тишина, проклятые затихли, а сквозь врата пробивался едва заметный свет, значит, время ночи ушло, вскоре настанет новый день. Она укуталась плотнее в одеяло, крепче прижалась к матушке, желая ощутить такое успокаивающее тепло. И не смогла. Кожа женская: холодная, точно снег, обморозила ладони. Шелли подскочила испуганно, тронула за плечи, легко потрясла.

– Матушка, матушка!

Глаза увлажнились, в груди сдавило. Ей казалось: она готова, не должна плакать. Взрослые не плачут. Но слезы лились из глаз, стекали по щекам, подбородку, опадая на остывшее тело.

– Нет-нет-нет, проснись, прошу… Батюшка, Дерек! Матушка не просыпается!

Она все звала и звала, покуда брат не оттащил её в сторону. Шелли сопротивлялась, рвалась назад к постели, дралась и кусалась. Брат терпел, прижимая её спиной к груди, мешая смотреть, но она видела сквозь небольшие щели меж пальцев. Видела, как фигура батюшки, склонившись над ворохом одеял, дрогнула. Сердце, казалось, застыло. Руки Дерека крепче охватили плечи. А затем она услышала севший отцовский голос:

– Она мертва.

Глава 2

Рошель

Пот стек со лба. Шелли нахмурилась, утершись рукавом. Ткань платья взмокла и наверняка плохо пахла. Волосы, выбившись из толстой косы, прилипли к щекам. Мышцы ныли от продолжительной ходьбы и бега, но усталость не отменяла радости славной охоты. Пусть батюшка долго с ней воевал, однако так и не смог переупрямить, за что в шутку величал Шелли ослицей. Что ж, она и не против прозвища, коли есть дозволение наравне с защитниками брать в руки лук и стрелы. Пальцы огрубели и более не болели от тетивы; с каждого похода в лес она всегда приносила добычу. Сегодня связка полнилась тушкой кролика да двумя зазевавшимися птицами. Годный улов.

Шелли свернула с тропы и, ступив на поляну, огляделась. Снизу возлегла пустынная даль, которая брала начало подле их селения, а конец имела у гряды высоких гор. Теплый ветер принес серый песок. Она заслонила глаза ладонью, чихнула, когда тот попал в рот, противно скрипнув на зубах.

Там вдали лежит Проклятый город. Путь до него неблизкий: около двух суток занимает пешим ходом. Пустыня опасна, а за проходом чрез ущелье – еще опаснее. Ночные не дремлют: чудища, обитающие в мертвой бывшей столице Империи, где по слухам земля не рыхлая – она тверда, и не растет там ни древа, ни травинки. Жуткое место. Еще матушка говорила, что тучи рождаются в руинах: набухают, набирают мощь днем и после, под ликом луны, накрывают избы, подвластные воле тварей, рушат снег смертным на головы. Не снег вовсе – прах зловредный, отравляющий душу и тело, покуда человек не умирает, выжженный изнутри.

С неделю назад Ричи стукнуло двадцать пять, и он покинул дом. Так уж заведено: каждому юноше надлежало пройти испытание и, вернувшись, поднести дар. Она ждала и верила: глупость жениха не погубит его, тот обязательно вернется. С подарками иль нет – неважно, его жизнь – вот, что её волновало. Единственное, что ей доступно – надежда. К сожалению, надежда имела свойство умирать, как и человеческая жизнь – невечная.