Зверь (сборник)

Она подождала, пока я оправился настолько, что смог погладить ее голову в знак благодарности и прося прощения. У меня не было сомнений насчет того, каким путем я должен теперь идти. Я поплелся назад, к оазису, и моя дикая возлюбленная шла рядом со мной.

Весь день мы добирались назад, но в оазисе нас ждали пища и отдых.

Прошло целых три дня, прежде чем я поправился. Леди Леопард не отходила от моей постели. Она приносила мне свою добычу, но к воде мне приходилось ковылять самому. Я больше не сомневался в силе привязанности моей пустынной возлюбленной. И не последним свидетельством ее чувств была жестокая ревность при любом намеке на то, что наша любовная связь может быть разрушена. Я стыдился своего вероломства, и все же мое сердце продолжало стремиться к людям. Желание воссоединиться с ними переполняло меня.

Однажды, когда Миньона ушла раздобыть себе завтрак, я составил новый план. От края своей красной рубашки я оторвал длинную полосу. На каждом ее конце я закрепил по камню. К середине привязал рукав красной рубашки, скатанный в сверток и неплотно связанный. Затем, после множества бесплодных попыток, я забросил его на верхушку тонкой пальмы, растущей на гребне холма. Благодаря камням ткань обернулась вокруг ствола, словно болас[6], и повисла. Спустя совсем немного времени бриз развернул сверток, и мой флаг из красного рукава затрепетал на ветру.

Когда моя возлюбленная леди Леопард вернулась домой, я был в хижине. Но вскоре она заметила трепещущий красный флаг. Она посмотрела на него с подозрением, обошла вокруг дерева, понюхав ствол, убедилась, что я не забирался на него, и постепенно смирилась с флагом. В следующие несколько дней я видел, как она рассматривала его с интересом и подозрением, но в конце концов перестала.

Спустя два месяца я все еще был пленником моей королевы пустыни. Никогда в жизни я не встречал более прекрасного создания; она была красива, когда злилась и когда спала, но только играя раскрывалась во всем великолепии. Я научился любить ее глубоко и искренне. И хотя я все еще ждал того дня, когда смогу сбежать, мне было больно осознавать, что и для нее, и для меня это будет страшный удар – агония скорби, возможно, смертельная агония.

Миньона была на охоте в тот день, а я прогуливался по вершине холма рядом с деревом, на котором висел мой флаг. Вдалеке над песками я увидел темное облако пыли. Оно быстро росло, и я понял, что приближаются всадники. Кто? Арабские солдаты или собратья из Франции? Я поспешил в хижину, чтобы взять оружие и спрятаться.

Отряд быстро приближался. После я узнал, что они заметили мой флаг. Теперь, когда они были близко, я смутно различал французскую форму. Они замедлились, перешли на шаг, всматриваясь в флаг и исследуя каждую впадину, где мог скрываться враг. Мое сердце затрепетало, я вышел вперед с приветственным криком. Но в тот же миг Миньона преградила мне путь. Взбешенная фурия, она стояла между нами. Ее клыки сверкали, морда исказилась от ярости, а в груди рокотало рычание, сотрясавшее все ее тело. Я попытался обойти ее. Встав на задние лапы, она положила передние мне на плечи, и, глядя в ее пламенеющие глаза, я знал, что смотрю в глаза женщины, сошедшей с ума от ревности. Она ударила меня лапой по лицу – жестоко, до крови. Я вскинул винтовку, целясь ей в сердце, и выстрелил.

Миньона испустила долгий крик, полный муки, и упала на спину. О, этот крик! Женский крик! Я отбросил винтовку и упал на колени рядом с ней. Теперь она застонала.

– Миньона! – вскричал я. – Миньона! Прости! Прости меня!

Она попыталась встать, но жизнь угасала в ней. Приподняв белоснежную морду, она начала вылизывать мое лицо и руки, не прекращая стонать. Я знал, что эти стоны означают: «Прощай».

Я обезумел от горя, я мог лишь завывать: «Миньона! Миньона! Моя любимая Миньона! Прощай, но мы встретимся снова, Миньона!»

Солдаты нашли нас лежащими рядом.

Перевод Марии Таировой

Истории лесов и степей

Избранное

Эта книга представляет собой небольшой сборник рассказов, литературных сказок, легенд и притч, окончательно составленный в 1905 г. Сетон-Томпсон посвятил его своей дочери Энн (впоследствии ставшей известной писательницей), которая на момент выхода книги едва появилась на свет и прочитать «Истории…», конечно, смогла не скоро. Реально же они предназначались американским любителям природы и представляли собой сложный синтез художественной и познавательной литературы. Теория Дарвина в виде притчи, размышления об экологии (впрочем, в ту пору и слова такого еще не было) под маской индейской легенды или охотничьего рассказа…